Племянник Боэмунда, однако, не мог надеяться на то, что ему удастся долгое время сопротивляться Джекермишу без поддержки своего дяди, который вскоре отправился к нему на помощь. Задержавшись из-за плохого состояния дорог, князь Антиохии прибыл слишком поздно: Танкреду тем временем удалось сделать удачную вылазку, окончившуюся победой. Боэмунд появился тогда, когда турки уже ударились в бегство: он довершил их разгром
[658]
.
Согласно Альберту Ахенскому — лучшему в данном случае источнику, — Танкред по случаю взял в плен женщину знатного происхождения. Взамен на ее освобождение турки предложили отдать Балдуина дю Бурга — или выкуп в 15 000 золотых монет. Король Иерусалимский убеждал Боэмунда и Танкреда согласиться на обмен, но те предпочли взять выкуп, поскольку крайне нуждались в деньгах, чтобы платить своим войскам. Этот случай вновь продемонстрировал, каковы пределы солидарности франков. Альберт Ахенский осуждает решение двух норманнов, которое, по его словам, усиливало их собственную власть в ущерб Балдуину и позволяло им сохранить Эдессу с ее богатствами
[659]
. Танкред, вероятно, не хотел, чтобы история с Эдессой закончилась для него тем же опытом, что и его временное правление в Антиохии. Боэмунд, в свою очередь, плохо воспринял бы, если бы ради освобождения Балдуина приложили больше усилий, нежели раньше для него самого. К тому же, вне всякого сомнения, он предпочел бы, чтобы Танкред обосновался в Эдессе: тогда за ним не пришлось бы присматривать в Антиохии, где племянник мог оказаться потенциальным соперником. В результате Балдуин остался в плену, а Танкред укрепил оборонительные городские сооружения.
Вернувшись в Антиохию, Боэмунд приготовился отражать нападения одновременно Ридвана из Алеппо и византийских войск. Ободренный поражением, понесенным франками под Харраном, правитель Алеппо побуждал к восстанию жителей недавно завоеванных городов и крепостей в восточной части княжества. Ему сдались Артах, Мааррат-Масрин и Сармин; франкские гарнизоны отступили, оставив Мааратан-Нуман, Аль-Бару и Кафартаб. Спустя лишь год успехи пятилетних завоеваний в этом регионе были сведены к нулю. Более того, опустошив регион, Ридван подошел к Антиохии, вплоть до «Железного Моста» — под угрозой оказалось само существование княжества
[660]
. Спасти его в этот момент помогла внезапная кончина в июне 1104 года малика Дукака из Дамаска, чьи два сына вступили в борьбу за наследство
[661]
.
Опасность возросла еще и потому, что в войну вступили и византийцы. Алексей завязал хорошие отношения с королем Балдуином Иерусалимским: он велел освободить многих его рыцарей, попавших в плен в Рамле, уплатив за них выкуп фатимидским властям Египта. Раймунд Сен-Жильский был на его стороне, и басилевс поддерживал завоевания графа в регионе Триполи. Летом 1104 года Алексей направил в Киликию византийскую армию под командованием военачальника Монастры, который отобрал у Боэмунда Тарс, Адану и Мамистру, в то время как греческий флот под предводительством флотоводца Кантакузина высадился в Лаодикее, захватив порт и нижний город, а затем и почти всю Лаодикею, кроме цитадели. Боэмунд, спешно подойдя со всеми имеющимися у него силами, ринулся на византийцев, отразивших его атаку. Князю удалось лишь сохранить цитадель, усилить ее гарнизон и сменить его начальника, которого Боэмунд заподозрил в измене. После этого он ушел в Антиохию
[662]
.
Боэмунд понял, что его сил недостаточно, чтобы бороться одновременно против турок, византийцев и Раймунда Тулузского, который все более уверенно контролировал территории, расположенные к югу от Антиохии, что являлось для антиохийского князя дополнительной угрозой. С момента выплаты выкупа и сокрушительного поражения в Харране норманнскому предводителю не хватало ни денег, ни войск. В сентябре 1104 года он собрал совет в базилике Святого Петра, пригласив на него и Танкреда. Обрисовав положение, он предложил следующее решение: вновь доверить регентство Танкреду и отправиться на Запад за поддержкой, субсидиями и воинским подкреплением, «склонить народы Галлии на свою сторону». Танкред вызвался отправиться вместо него, но Боэмунд отклонил предложение: племянник был недостаточно известен и общепризнан, чтобы справиться с такой миссией. Более полезен он будет в Антиохийском княжестве, управляя им в качестве регента, — Боэмунд же тем временем наберет войска, необходимые для победы над их врагами. К тому же Боэмунд утверждал, что принес обет «на клинке своего меча» посетить гробницу святого Леонарда, покровителя узников
[663]
.
Альберт Ахенский прозорливо высказался относительно цели этой миссии: «Боэмунд отправился в путь, желая добраться не только до Италии, но и до Галлии, чтобы набрать в ней воинов и поднять князей против греческого правителя Алексея»
[664]
. Действительно, норманнский предводитель рассчитывал отправиться на Запад, чтобы призвать к новому крестовому походу, что было единственным средством пробудить энтузиазм масс, которые, конечно, не двинулись бы в путь ради одного только спасения княжества Антиохийского. Но на этот раз новым крестоносцам предстояло сначала нанести поражение Алексею, которого Боэмунд изобразил главным врагом божьего воинства в Святой земле. Полностью отождествляя свое дело с крестовым походом, чьим поборником он стал, Боэмунд превратил своих противников, Алексея и Раймунда Тулузского, в главных виновников той угрозы, что нависла над всеми латинскими государствами, включая Иерусалим и Гроб Господень, ради освобождения которых многие отказались от всего, что имели.
В конце осени 1104 года Боэмунд отправился в Апулию. Стивен Рансиман справедливо полагал, что он взял с собой «копии “Деяний франков”, анонимной хроники Первого крестового похода глазами норманнов»
[665]
. На мой взгляд, именно в это время Боэмунд велел внести в нее первые поправки. По мнению английского историка — взявшего на вооружение гипотезу, предложенную в свое время Аланом Креем, — речь идет о добавлении в текст хроники проанализированного выше отрывка, согласно которому Алексей якобы обещал Боэмунду землю в «пятнадцать дней пути в длину и восемь дней пути в ширину ab Antiochia». Однако на самом деле поправок гораздо больше — это и добавления, возвеличивающие роль Боэмунда, и исключение, как уже говорилось выше, некоторых лестных замечаний относительно Алексея и Раймунда Сен-Жильского.
