— Кто вас направил ко мне? — сухо осведомился адвокат.
— Никто. Ваша репутация, известность…
— Что у вас случилось?
— Я стал причиной аварии.
— Я не веду таких дел, — прервал Габриэля адвокат. — Я направлю вас к моему коллеге, и он…
— Авария случилась два дня назад. — Теперь Габриэль прервал адвоката. — Я врезался в машину молодой пары.
Уточнение произвело впечатление на собеседника Габриэля.
— Я подумаю, — сказал он.
Пьер-Андре Марки был одним из лучших адвокатов Парижа и заклятым врагом отца Габриэля. Их вражда началась еще в студенческие годы. Дени Сансье увел у Пьер-Андре красавицу Лоррен. Их соперничество продолжил серьезный судебный процесс. Отец Габриэля снова вышел победителем. Эти двое ненавидели друг друга тяжелой ледяной ненавистью. Кто мог лучше Марки защитить Александра-Габриэля от всех, кто готов засадить его за решетку, потому что отец уже наверняка кого-то нанял, собираясь засудить убийцу сына?
Но Марки может не захотеть стать участником разыгравшейся драмы. Что, если у него окажется достаточно самоуважения и он не станет отыгрываться на несчастье врага?
Адвокат думал. Обиды боролись с совестью. Но гипертрофированное самолюбие и ненависть взяли верх.
— Вас допрашивала полиция?
— Да.
— Что вы сказали?
— Ничего. У меня потеря памяти.
— Потеря памяти. Очень интересно.
— Я не симулирую.
— Я понял. Как бы там ни было, не отвечайте ни на какие вопросы. Я постараюсь, чтобы вы остались на свободе.
19
Дженна, собранная, решительная, вошла в бокс, подошла к постели. Габриэль наблюдал за ней. Она уже не была так ослепительно хороша, как на фотографии. Грусть и усталость наложили свой отпечаток.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, помолчав.
Габриэль ограничился неопределенным жестом.
— Как память?
— Отсутствует.
— Меня это не удивляет. Ты всегда старался убежать от реальности, если она тебя не устраивала, — сказала она с горечью. Дженна подошла поближе и посмотрела на его ссадины. — Вполне возможно, что завтра тебя выпишут, так мне сказал доктор, и ты поедешь домой. Разумеется, если полиция не решит иначе. Тебе нужен адвокат.
— Я поговорил с адвокатом.
— Уже? Я вижу, трезвый разум остался при тебе, не то что память. — Дженна взяла стул и села возле кровати.
— Могу я задать вам… Извини, тебе один вопрос? — отважился Габриэль не слишком решительно.
Она кивнула.
— Каким я был мужем?
И следом задал вопрос себе: с чего это он вдруг заинтересовался семейной жизнью Александра? Чтобы не сидеть в гнетущем молчании? Или ему правда интересно?
Дженна сначала удивилась, потом улыбнулась.
— Неужели так и есть на самом деле? — спросила она.
— Что? Я не понимаю.
— Неужели ты действительно лишился памяти?
— Да. А ты сомневалась?
— Я сомневаюсь во всем, что касается тебя. Ты насквозь фальшивый, насквозь лживый. Я решила, ты ломаешь комедию, желая избежать тюрьмы. Но тогда ты не стал бы спрашивать меня, каким был мужем. Не захотел бы выслушать от меня горькую истину. Или… Ты гораздо сильнее, чем я думала.
— Я ничего не помню. Поверь.
Дженна сверлила Александра-Габриэля инквизиторским взглядом.
— Тогда слушай. Ты был худшим из мужей. Тебе хотелось власти, денег и общественного признания. Ты был бесчувственным и неверным.
Габриэль кивнул, соглашаясь. А что он мог еще сделать?
— Но когда мы познакомились, ты был совсем другим, — продолжала Дженна задумчиво. — Ты был обаятельным, может быть, немного бахвалом, но всегда нежным, внимательным, любил, чтобы я была рядом. Ты гордился моей красотой. Да, тогда я была красивой. Мы были замечательной парой. Нами все восхищались, у нас было все, чтобы преуспеть в жизни и быть счастливыми. Конечно, у тебя и тогда были недостатки, но я их не замечала, а может, не придавала значения твоим неожиданным приступам гнева, твоему неистовству перед неудачами. Я считала их проявлениями гордыни, умения побеждать. Я тебя так любила…
— Почему же я изменился?
— Почему? — переспросила она удивленно. — Ты задал серьезный вопрос, Александр. Я бьюсь над ним уже не один год, и у меня нет ответа, есть только предположения.
— И какие же?
Дженна нахмурилась.
— Первое предположение, которое меня устраивало: тебя изменил успех. Второе менее утешительное: твои недостатки — это твоя органика, они были у тебя, когда мы познакомились, но в зачаточном состоянии. Во всяком случае, мой влюбленный взгляд не мог рассмотреть, во что они могут развиться в будущем. А последнее, самое травмирующее: ты изменился, потому что изменилась я, потому что разучилась тебя любить, перестала понимать твои слабости, не захотела брать их на себя.
— И какое тебе кажется самым верным?
— Мне кажется, что верны все три. Но для меня они существуют по отдельности. В зависимости от моего самоощущения. В зависимости от того, кого я ненавижу — тебя или себя.
Габриэль внимательно вгляделся в женщину, которую понемногу разрушала жизнь. Она говорила искренне, и ее горечь была столь же глубока, как была глубока любовь к мужу.
Она растрогала его, и он еще больше возненавидел мужчину, который словно был предназначен судьбой разрушать чужое счастье.
— Ты ничего мне не скажешь? — спросила она.
— Я не знаю, что тебе сказать. Но все очень странно.
— Что именно?
— Моя амнезия. То, как ты меня воспринимаешь. Тон, каким обо мне говоришь.
— Это говорит усталость, Александр.
— Да, я понимаю.
Дженна подошла к окну и, сложив руки на груди, задумчиво наблюдала, как в больничном саду чистят дорожки. Потом, не обернувшись, спросила:
— Она приходила?
— Кто?
— Твоя шлюха.
Габриэль понял, о ком говорит Дженна, и на секунду растерялся. Он не имел права вмешиваться в чужие жизни. Но израненное сердце этой женщины вызывало у него сочувствие.
— Нет, меня никто не навещал.
— Она тебе звонила?
Он чуть было не солгал, удивился своему желанию и ответил:
— Да, сегодня утром. И объяснила… кем была для меня.
Дженна грустно улыбнулась.
— Ты ведь к ней ехал вчера ночью?
— Во всяком случае, она так сказала.
