— Дорогой товарищ, почитайте вы наконец газеты! Как счастливы эти люди! И как счастливо будут жить их дети и внуки! Собственно, мы этого уже достигли. Первого января, когда начнется второй пятилетний план, уровень жизни этих людей увеличится втрое. Сталин это ясно сказал. Вы должны непременно читать газеты. То, что вы видите своими глазами, создает у вас неправильное представление о нашей системе!»
«Как счастливы эти люди!..» — восклицает сытый советский орденоносец, глядя на советских голодных оборванцев.
Именно такое счастье и несла сталинская армия на кончиках сверкающих штыков порабощаемым народам Европы: вверху сытно кушающее и промакивающее жирные губы салфеткой номенклатурное партменьшинство, а внизу серая масса полурабов-полуживотных — «трудящиеся массы».
Массы терпеливо ждут обещанного газетами светлого завтра, когда жизнь наконец станет легче, станет веселее. И вот промежуточный обещанный срок настает. Этот момент прекрасно описывает немецкий наблюдатель:
«…тридцать первого декабря 1932 г. я был приглашен на празднование Нового года к своему шефу. Это был печальный праздник.
Мы все надеялись получить задержанную зарплату, как минимум, за ноябрь. Этого не произошло, и на столе были только водка с селедкой и немного черного хлеба. Ночью мы ждали речи Сталина по радио. Ведь первый пятилетний план был победоносно завершен! Со времен пролетарской революции протекли пятнадцать долгих голодных лет. Первого января 1933 г. должно было наступить тройное улучшение жизненного уровня — это пообещал никогда не ошибающийся вождь. С верой в выполнение обещания 160 миллионов пролетариев перенесли голодные годы. 160 миллионов пролетариев ждали обещанного. Произошло же нечто иное.
Речь Сталина не прозвучала, и первое января угрюмо настроенные люди встретили работой. На всех снизошло что-то вроде отрезвления, и, как ведро холодной воды, подействовала на всех речь одного партийца на большом профсоюзном собрании нашего управления, созванного первого января после работы. Докладчик коротко подчеркнул огромные успехи промышленности во время первого пятилетнего плана и заявил далее, что с прогулами, наконец, должно быть покончено, а дисциплина с сегодняшнего дня должна быть надлежащим образом усилена. Комсомольцы установили, что такое-то количество людей сегодня утром опоздали на работу, и теперь все пойдет по-другому. Система ударных бригад должна теперь распространиться на все отделы, и все товарищи должны включиться в «социалистическое соревнование» друг с другом. Слегка усталое собрание постановило единогласно поднять дисциплину надежным методом ударных бригад. О повышении жизненного уровня и о пунктуальной выплате зарплаты не прозвучало ни слова.
Разочарование усиливалось тем, что в следующие дни на людей обрушился поток указов, только усиливших нищету и принуждение. Большие речи Сталина, Молотова и других вождей были произнесены десятью днями позже, чем ожидалось, и встречены без веры и воодушевления. По словам Сталина, новый год должен был стать годом передышки, отдыха. Но последние указы, которые предшествовали речи, говорили другим языком. Неудачи в сельском хозяйстве привели не к постепенному ослаблению нажима на страну, чего мы все ожидали, напротив, они привели к его ужесточению. Последняя, самая незначительная еще остававшаяся личная собственность в деревне должна была быть «ликвидирована».
Удар за ударом преследовали несчастных товарищей, и даже Володя, который всегда слепо доверял системе и ждал первого января с большим воодушевлением, стал тихим и повесил голову.
Для начала все зарплаты были урезаны где-то на 10 %, что было тем более плохо, что наступала инфляция и цены, особенно на продукты питания, все время ползли вверх.
Продовольственные нормы, и так сильно урезанные, были на этот раз радикально снижены. Если для нас, иностранцев, были хотя бы сохранены хлебные нормы, для русских они уменьшились наполовину, а именно до 400 г в день против прежних 800. Из всех ударов этот был самый тяжелый, потому что для русских хлеб — важнейший продукт питания. Даже обед, как минимум, наполовину состоит из хлеба. К тому же замужние неработающие женщины больше вообще не получали хлеба, которым раньше они обеспечивались так же, как и их мужья».
Вот так делалась сталинская индустриализация. Таковы были настроения людей в СССР. Так мог ли Гитлер, опираясь на эти настроения, победить?
На этот вопрос мы еще ответим. А пока не удержусь и приведу еще один отрывок из воспоминаний немецкого специалиста. Приведу потому, что хорошо помню: в СССР советские люди очень любили собирать буржуазные упаковки. Взрослые весьма ценили пустые пивные банки и бутылки с заграничными этикетками, а также полиэтиленовые пакеты с картинками, дети же самозабвенно собирали фантики от жвачек. Вспомнили? Теперь перенесемся в 1933 год:
«Часто гости приходили ко мне, в 10,11, иногда в 12 часов ночи. Все поражались в первую очередь европейским, «капиталистическим» вещам, которые я привез с собой. Мой шкаф-чемодан вызывал изумление и почитание, как нечто священное; робкое удивление вызывали обычный маленький будильник, фотоаппарат, ручка, заправляющаяся чернилами.
Вот, оказывается, какие вещи производят «капиталистические государства»!
Как-то я получил по случаю посылку из дому с кофе, шоколадом и сигаретами — вещами, которые иностранные специалисты могли по унизительным таможенным правилам провезти только в небольших количествах. Сигареты в упаковке из фольги были самым неслыханным из того, что мои друзья вообще могли себе представить. Каждый просил меня дать ему пустую упаковку, и я лишился дара речи, когда один высокий начальник однажды попросил меня с жадным взглядом: «Подарите мне эту красивую пачку, когда она опустеет».
Вскоре я осознал, что благодаря этим блестящим коробочкам меня всюду будут хорошо принимать, и в конце концов написал домой, чтобы мне присылали только пустые упаковки из фольги».
Вот как автор дневников описывает своих русских коллег:
«Мои сотрудники Юрий, Маруся и Нина были относительно хороши. В любом случае, других не было, а эти были достаточно прилежны. Мы хорошо понимали друг друга, и я обучал всех, особенно чертежницу, которой не хватало самых основ. К сожалению, я видел, что все трое страдали от голода, и я не мог подстегивать работу, когда зарплату задерживали на один, а то и два месяца. Юрий скручивал себе тогда вместо завтрака сигарету из газетной бумаги и выглядел озабоченным. Он был очень истощен, но слишком горд, чтобы принять от меня завтрак. Профсоюз молчал о трагическом положении с питанием, да он и не мог ничего сделать. Деньги просто не приходили, и люди голодали. Даже жалкий завтрак в получасовую паузу нашей службы, которая длилась от девяти до половины четвертого, не могли себе позволить эти бедные пролетарии. Горячую воду или иногда плохой чай можно было получить бесплатно. Вареная перловка без жира или селедка в нашем буфете стоили около одного рубля. Завтрак был очень плохой, и я часто говорил моим товарищам, что даже собаки в Германии не стали бы это жрать. Но мне никто не верил.
Никто не понимал, как это немецкий инженер мог из одной любви к работе приехать в Россию. Для них всех существовала только одна проблема: еда. Русские инженеры неприхотливы и вполне довольны, если на завтрак в 12 часов у них есть стакан горячей воды, ломоть черного хлеба и леденец или даже кусок сахара».
