То есть то, что не нужно, уничтожается беспощадно. Есть у меня ребята знакомые в аппарате Генштаба, имен я их не называю, но они выходят иногда на меня и говорят: «Сердце болит, но вот это и вот это будет уничтожено. Не мог бы ты принять на хранение, а то ведь пропадет для истории?» Я говорю: «Мог бы…»
В 1993 году было громогласно объявлено, что все документы по Второй мировой войне рассекречены. А в 2007 году снова слышу: все документы по Второй мировой войне опять рассекречены! Зачем же вы их по второму разу рассекретили, ребята?.. А я расскажу вам этот механизм. Документы рассекречивают — и тут же сжигают. Пока документ не рассекречен, сжигать его нельзя: он на ответственном хранении. А после рассекречивания документ становится для армии ненужной бумажкой. А зачем хранить бумагу в секретном архиве? Не положено! И его отправляют в печь. Составляют сразу два акта — о рассекречивании и об уничтожении…
Глава 4
На что надеялся Вождь, или Как я учил товарища Сталина правильно воевать
«Стремится ввысь душа поэта,
И сердце бьется неспроста:
Я знаю, что надежда эта
Благословенна и чиста!»
Иосиф Сталин
Я вот все время пишу, что ниспровергатели Суворова в основных постулатах его так и не опровергли. А ведь нужно, наверное, напомнить нашей молодежи, в чем они состоят, эти постулаты. А то ведь книжки по военной истории в магазине стоят на одной полке, а мои книги — на другой. И те люди, которые покупают меня, как правило, не останавливаются у развалов военно-мемуарной литературы. А те, кто ковыряется в мемуаристике и книгах о войне, обычно не подходят к другим полкам. У всех свои интересы. Но главное, мало молодежи нынче останавливается у «военных» полок. Там все больше толкутся люди возраста среднего и за средний. А меня читает на удивление много молодых людей. И специально для них, наверное, нужно вкратце рассказать, что же такого придумал Суворов, чего опровергнуть никому пока не удалось. Возможно, я делаю это разъяснение слегка запоздало. Но лучше поздно, чем никогда, правда, молодые люди?
Итак, все мое поколение проходило в школе, что очень миролюбивый Советский Союз к войне был совершенно не готов. Не успели мы подготовиться как следует, хотя, видит бог, сильно старались: суетились все чего-то, пытались заменить «устаревшее» вооружение на современное, но так и не вышло почему-то у нас. А еще мы от большого врожденного миролюбия заключили договор с Гитлером и верили ему как родному. А он что сделал, говнюк? Нарушил мирный договор, представляете! И без объявления войны… В четыре часа утра… Вероломно… Напал на наше мирное воскресенье.
В общем, «Киев бомбили, нам объявили, что началася война…»
А мы подобного расклада даже представить себе не могли. Наши пограничники косили траву, сдвинув фуражки на затылки. Военные кружились в вальсах на дискотеках. Доярки дергали за мирные сиськи. А патологический пацифист товарищ Сталин спал в своем Кремле и видел во сне, как кругом колосится жнивье, а жить становится все лучше и веселее.
А потом случилось то, что случилось. Полнейший и страшенный разгром, подробностей которого мы еще коснемся ниже. Немец стоит под Москвой, под Ленинградом, взял Кавказ, немецкие альпинисты водружают над Эльбрусом флаг со свастикой. Под Москвой воюют ополченцы в гражданском — профессора в очках и юноши с худыми шеями, а женщины и дети в Москве тушат «зажигалки».
А где же армия? Та, которая Красная? Которая кадровая?
А армия осталась в котлах. Армию нашу Красную кадровую немцы уже приобрели в качестве трофея. Пленили и перебили почти всю в первые же месяцы войны. Как такое могло случиться?
Из-за вероломства… Нет, ну это ж надо было Гитлеру поступить так нечестно! Взял и напал. Ничто не предвещало! И в послевоенном кино нам потом показывали, как немец бомбит наши военные аэродромы, случайно оказавшиеся у самой границы, а наши летчики бегут, бедняжки, в одних кальсонах между взрывами к своим фанерным самолетам. И так их жалко, так жалко!..
Правда, возникали вопросы. Возникали они не у нас, школьников, потому что отношение школьников к предмету известно — главное в четверти трояк не получить, чтобы мама не ругалась, оттарабанить на уроке, что в учебнике написано, и бежать во двор с пацанами в балду играть (компьютеров тогда не было, поэтому дети еще гуляли). А все вопросы возникали потом, по мере взросления. Потому что как-то странно все это выглядело.
Очень странно.
Ну, представьте, мы легли сегодня спать, а ночью на нас неожиданно напала. ну, я не знаю. Венгрия. Или Румыния. Какие бы круглые глаза были у нашего МИДа наутро: «Да вы чего там, цыгане, совсем опухли что ли!?. Ни с того ни с сего, главное…»
Ничто не предвещало нападения Румынии политически. Совершенно спокойная была в мире обстановка. Никакой эскалации, сплошной культурный обмен. И в военном отношении тоже не предвещало: войск к нашим границам румыны не подтягивали, а то бы мы заметили, конечно, и приняли меры. Такое дело не скроешь… Но мы мер не приняли, потому что румыны, желая соблюсти фактор внезапности, войска не сосредотачивали, а напали двумя-тремя пограничными батальонами. Ух, как неожиданно!..
Но Гитлер-то войска подтянул. А мы не заметили.
И обстановка международная вовсю свидетельствовала: большая война на Европу надвигается, большая война! «Большая война» — это, кстати, сталинские слова, он офицеров своих настропалял: ребята, готовьтесь к «большой войне». И все в нашей стране от мала до велика знали: будем воевать с Гитлером! Разобьем козлину на его территории. Но хоть все все и знали, все равно получилось дико неожиданно. Раз — и война вдруг началась. Кто мог предположить такое? Все знали. Но никто не предполагал.
Правда, вопросы эти потом как-то поутихли в суете бытовых дел и необходимости сдавать другие экзамены, сессии, искать хорошую работу. А в голове так и осталась школьно-официальная привычная версия: не готовы были. Дураки-с.
Помню, попалась мне, студенту, в обширной домашней библиотеке книжка шестидесятых хрущевских годов про войну, где все это было прекрасно описано — и как бомбили нас в четыре утра в одних кальсонах, и как не готовы были мы, и как Сталин отважным свои разведчикам, предупреждавшим его, не верил, своих самых умных командиров подчистую перестрелял, а когда немцы напали, приказал: «Огонь не открывать! Не поддаваться на провокации!»
Короче говоря, в головах моего поколения сложилась картина полной неготовности Советского Союза к войне. По причине его болезненного миролюбия и общей экономической слабости.
Вот тут-то в нашу жизнь, в жизнь моего поколения и вошел Суворов. Вошел и сказал: херня это все, ребята! Сталин был готов к войне! И даже больше, чем вы думаете.
После чего буквально на пальцах объяснил.
Для того, чтобы забить в стену гвоздь, нужен один инструмент — молоток. А чтобы гвоздь из стены выдернуть, нужен совсем другой инструмент — гвоздодер. Молоток очень сильно отличается от гвоздодера. Точно так же и подготовка к наступлению очень сильно отличается от подготовки к обороне.
