Книга Непридуманная история Второй мировой, страница 48. Автор книги Александр Никонов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Непридуманная история Второй мировой»

Cтраница 48

Именно так в СССР и смотрели на весь мир — как на будущую Республику Советов. Вот что пишет Маяковский о советской делегации, направляющейся в Геную на конференцию:


«Мы ехали, осматривая хозяйскими глазами,

Грядущую мировую федерацию Советов».

Маяковский лишь транслировал тогдашнее общее убеждение. Маяковский делал свою жизнь с Ленина и «под Лениным себя чистил». А Ленину была по фигу Россия. Ленин больше любил мировой пролетариат. Особенно германский. Россию же Ленин считал только запалом для мировой социалистической революции. В 1919 году Ленин, давая интервью корреспондентам американских газет, признался, что самый счастливый день в его жизни — не 25 октября 1917 года, а тот день, когда началась революция в Германии.

Без мировой революции, полагал Ленин, российская революция не выживет. Сталин был с Лениным вполне солидарен. «Победа революции в Германии, — писал он в 1923 году, — будет иметь для пролетариата Европы и Америки более существенное значение, чем победа русской революции шесть лет назад».

В этом с Лениным и Сталиным была согласна вся головка большевиков.

Товарищ Подвойский, вторя Ленину, говорил, что «одно должно претворяться в другое так, чтобы нельзя было сказать, где кончается война и начинается революция».

Товарищ Тухачевский был с ними вполне солидарен: «Война может быть окончена лишь с завоеванием всемирной диктатуры пролетариата».

Товарищ Радек поддерживал: «Мы всегда были за революционную войну… штык — очень существенная вещь для введения коммунизма».

Товарищ Бухарин был не менее решителен: «Рабочее государство, ведя войну, стремится расширить и укрепить тот хозяйственный базис, на котором оно возникло, то есть социалистические производственные отношения (отсюда, между прочим, ясна принципиальная допустимость даже наступательной революционно-социалистической войны)».

Товарищ Фрунзе учил: «Самим ходом исторического революционного процесса рабочий класс будет вынужден перейти к нападению, когда для этого сложится благоприятная обстановка».

Ко всеобщему хору добавлялся козлиный голосок худосочного Дзержинского: «Мы идем завоевывать весь мир, несмотря на все жертвы, которые мы еще понесем»! А незадолго до смерти поляк Дзержинский, говоря о пользе войны с Польшей, утверждал: «…мы перенесем границу на Буг, присоединим Западную Белоруссию к УССР, отдадим Вильно Литве, создадим непосредственное соединение с Германией». Как в воду глядел! Колдун, не иначе!..

А в 1923 году начальник политуправления РККА Сергей Гусев писал Зиновьеву свои соображения: «Не приходило ли Вам в голову, что в случае германской революции и нашей войны с Польшей и Румынией решающее значение могли бы иметь наступление наше на Вост. Галицию (где поднять восстание не трудно) и наш «случайный» прорыв в Чехословакию, где при сильной КП (компартии. — А.Н.) возможна революция (в присутствии наших двух-трех дивизий)…»

Мировая революция была главной целью ленинцев. Сталин был верным ленинцем… До тех пор, пока публично не отрекся в интервью американскому корреспонденту.

Ленин писал: «…мы зажгли факел мировой революции».

Ленин говорил: «История шагает вперед на базе освободительных войн».

Ленин считал: любая война, которую ведет или будет вести СССР против капиталистических стран, «является справедливой войной, вне зависимости от того, какая сторона начала войну».

Ленин надеялся: «как только мы будем сильны настолько, чтобы сразить весь капитализм, мы немедленно схватим его за шиворот».

Ленин развернул целую теорию: «Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой капиталистической стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остального капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстания против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств».

Ленинизм рассматривал процесс построения справедливого коммунистического общества во всей его исторической перспективе. Это был вполне научный подход, а марксизм считал себя наукой. Если мы выставляем стакан воды на мороз, вода замерзнет. Но замерзнет не мгновенно. Вода будет сменяться льдом постепенно. Но результат опыта известен — произойдет фазовый переход. Замерзание можно ускорить, снижая температуру окружающей среды или снижая соленость воды. Его можно замедлить, интенсивно размешивая воду. Но наука непреклонна: фазовый переход все равно неизбежен.

Смена общественных формаций — тот же фазовый переход. И лучше его ускорить.

Ленин в этом смысле рассуждал методологически точно. А товарищ Сталин рассматривать исторический процесс в научной перспективе отказался. Он заявил: замерзнет только один участок воды в стакане! Неопределенно долго будут мирно сосуществовать и лед, и вода. И это нормально. Более того, большевики никогда и не планировали полной заморозки! Вы что, мне не верите?

Конечно, мы верим тебе, Иосиф! Как верим в то, что экономически слабый и отсталый СССР был не готов к войне с промышленно развитой Германией и, соответственно, несению революции в Европу в 1941 году. В этом нас убеждает огромное количество историков. В отечественной историографии этот тезис уже стал общим местом: Советский Союз против Германии, что пионер против Тайсона! Гитлер моторизованный, а Сталин — на крестьянской лошадке. Не готов был Сталин к войне, совсем не готов, ему бы еще годик на подготовочку, вот тогда бы…

Годик? А чем, извините, большевики занимались предыдущие двадцать лет? И если они такие лохи, что за двадцать лет не смогли подготовиться к войне, что мог решить еще один годик?

Ну, хорошо, ладно, пусть годика Сталину не хватило. Принимаю предположение! Тогда получается вот что. В 1941 году СССР к войне готов не был. А Германия была готова и напала. После внезапного удара Гитлера Советский Союз потерял почти весь свой первый стратегический эшелон — практически всю кадровую армию. Вот вам первейшее доказательство неготовности! Почти все годами копившиеся военные запасы, которые зачем-то были стянуты к западным границам, Советский Союз потерял. Он потерял свои западные — самые промышленно развитые регионы, потерял донбасский уголь, днепрогэсовскую электроэнергию, всю зернодобывающую черноземную Украину. Советский Союз получил сильнейшую психическую травму поражения. Спрашивается: после таких потерь стал ли СССР более готовым к войне? Возросла ли его боеготовность после потери практически всей кадровой армии, 70 % вооружений и военных заводов?

Упала, конечно! Советский Союз стал еще меньше готов к войне. 21 июня он был не готовым к войне. А после ее начала и потери армии стал супернеготовым к войне.

А Германия получила Украину, огромные трудовые и зерновые резервы на оккупированных территориях, донбасский уголь и невероятное количество брошенного сталинскими соколами вооружения и топлива. Плюс Германия получила укол победного адреналина. Германия раньше была готова к войне. А теперь, хапнув дополнительные ресурсы, она стала к войне суперготова!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация