Шнайдер выбрал среди пленных лучших певцов (среди них оперный певец из Москвы) и составил маленький лагерный хор. Как раз когда мы здесь, хор репетирует для назначенного на вечер товарищеского вечера. В любом случае, военнопленные в прекрасном настроении.
Вечером еду со Шмелтером в отряд Шнайдера, где поет русский хор: редкое наслаждение. Еще кавказский хор, который тоже исполняет свои песни. Своеобразная смесь из восточной и русской музыки. Бас, баритон и великолепный тенор солируют. Один русский офицер и пятнадцатилетний мальчик танцуют. Оба из московской балетной школы. Я не знаю, что меня больше трогает и удивляет: певцы во фронтовом районе, люди, которые еще вчера были врагами, или такой человек, как Шнайдер, которого при всех его строительных и снабженческих заботах хватает на такие удивительные музыкальные идеи».
Рудольфа интересовала жизнь советских людей до войны, поэтому, будучи в Ростове, он записал в свой дневник кое-какие цифры:
«Профессор Бонвитч, родившийся в России и отлично владеющий языком, переводит во время разговоров с русскими. Мы разговариваем с одной из девушек из обслуги. Как квалифицированная работница высшего класса, она зарабатывала раньше 400 рублей. Отчисления с зарплаты во время войны составляли 200 рублей, в мирное время около 120 рублей. Из них 40 рублей — государственный заем, 15 рублей культурный налог и т. д. За хлеб платили от 1,5 до 2,5 рубля за кг, за обед в рабочей столовой — 60 копеек, за килограмм масла — 40 рублей; материал на платье — 15 рублей за метр».
Кубань поразила немцев грудастыми женщинами:
«Город Краснодар лежит в плодородной местности. Люди хорошо одеты и также хорошо упитаны. Особенно это касается женщин. Некоторые части тела настолько сильно развиты, что мы все время обсуждаем, с чем это, собственно, может быть связано. Местные сотрудники ОТ объясняют, что это связано с зернами подсолнуха, которые едят женщины и в которых много витамина В.
Вермахт рекрутирует здесь черкесов и татар в добровольческие части, которые будут использоваться против русских в лесной войне. Как мы слышали, они себя оправдывают. Мы видели некоторые части в немецкой униформе. Они производят впечатление дисциплинированных. Организации Тодта здесь очень трудно вербовать рабочих. Существует приказ фюрера, согласно которому местное население нельзя принуждать к работе».
Придя на оккупированные земли, фашисты тут же начинали налаживать там мирную жизнь — восстанавливали разрушенное большевиками хозяйство, перестраивали криво построенное коммунистами, проводили приватизацию местных предприятий, назначали судей, бургомистров, редакторов, начальников бань и отделов просвещения… Причем в начальники назначались не немцы, а местная элита. Так, например, в Смоленске бургомистром стал бывший адвокат, заместителями у него были профессор и доктор. Во главе отдела просвещения также встал местный профессор, отдел искусства возглавил местный художник, жилотделом руководил профессор, отделом здравоохранения доцент, а отделом ветеринарии доктор.
Причем, что любопытно, во время приватизации не обошлось без тех же казусов, что и у нас в «лихие девяностые» — предприимчивые русские капиталисты скупали эти предприятия буквально за бесценок.
Например, доктор исторических наук, исследователь проблемы коллаборационизма Борис Ковалев описывает забавный случай, когда в Старой Руссе сотрудники местной администрации, пользуясь служебные положением, продали своим людям за копейки 36 строений на сумму 18.400 рублей (на оккупированной территории ходили две валюты — рубль и рейхсмарка). В результате в местные «олигархи» выбились некая Аксенова, ставшая владелицей электростанции, и господин Васильев, прикупивший гончарный заводик.
Комиссия, созданная следствием, оценила «прихватизированное» в 75 тысяч рублей. Городские власти, связанные с этой мутной историей (городской голова, его зам, завотделом снабжения), были сняты со своих постов. 7 сделок были аннулированы, еще по семи от новых хозяев потребовали доплаты.
Еще любопытнее, что немцы расхитителей националистической собственности не расстреляли по законам военного времени. Смягчающим обстоятельством послужило… военное время. Резолюция проверяющего гласила: «Учитывая сложную обстановку военного времени, при которой протекала работа управы в первые месяцы после реорганизации, и принимая во внимание объяснение выше перечисленных работников о том, что они руководствовались стремлением предотвратить расхищение построек населением, полагаю нецелесообразным применять суровые меры взыскания. Оставляю данный вопрос на рассмотрение начальника округа. Вместе с тем нахожу, что, во всяком случае, материальный ущерб должен быть возмещен лицами, причинившими вред интересам города».
Но не всегда преступления и наказания были такими полуанекдотичными. Во Ржеве, например, была арестована женщина, торговавшая на базаре человеческим мясом. Она заманивала к себе домой детей, убивала и разделывала для продажи. Причем разоблачили ее не наши валенки в полицейских повязках, а немцы. После чего вызвали русского начальника городской полиции и бургомистра в СД и отчитали за плохую работу.
Людоедку и ее подельницу повесили прямо на рыночной площади в присутствии представителя немецкой комендатуры. Зверства фашистов над мирным населением, как видите, в полный рост. Незабудем-непростим!..
А какие вопросы рассматривал русский суд на оккупированной территории? Смоленский, например, городской суд, который начал свою работу уже в октябре 1942 года, за два первых месяца провел 12 заседаний по 12 делам из 39 поступивших на рассмотрение: «В процентном отношении эти дела разделялись следующим образом: об установлении отцовства и алиментах — 31 процент, о возвращении расхищенных вещей — 25,2 процента, о выселении из квартир — 12,4 процента, о праве на спорное имущество — 7,6 процента, о взыскании квартирной платы — 7,6 процента, о заработной плате — 5 процентов».
После активизации партизан немцы, недолго думая, призвали мирное население вступать в дружины для охраны правопорядка. Народ охотно потянулся записываться. Принимали не всех. В дружинники не брали «пьяниц, лентяев, взяточников, а также членов и кандидатов в члены коммунистической партии и комсомола». Видимо, немцы приравнивали коммунистов к алкоголикам и лентяям.
О ненависти крестьян к партизанам за постоянные грабежи и чинимые последними притеснения я уже писал выше. Издатель книги «Партизаны СССР: От мифов к реальности» Анатолий Тарас, рассказывая о своих злоключениях с публикацией этой разрушающей мифы работы, которую никто не хотел печатать, поделился в одном из интервью:
«Что партизаны делали меньше всего — так это воевали. Ущерб, который они причинили фашистским захватчикам, их союзникам и пособникам, просто ничтожен.
Недавно российский журнал «Родина» привел цифру, что за три года действий на всей оккупированной территории (от Балтийского моря до Черного) партизаны уничтожили всего-навсего 30–35 тысяч врагов. Если разделить на 36 месяцев, получается меньше тысячи в месяц. От несчастных случаев и болезней погибало больше.
Зато своих сограждан партизаны уничтожили больше в 5–7 раз. Вот они с кем в основном воевали. Со своими. Почему? Как я уже сказал, надо было кормиться, а потому приходилось убивать «несознательных», считавших, что жизнь их собственных детей дороже, чем жизнь партийцев и комсомольцев, спрятавшихся в лесу. А во-вторых, партизаны массово истребляли так называемых «немецких пособников» и «предателей». Немцы назначали в деревнях на оккупированной территории какую-то администрацию, а партизаны этих людей методично убивали и говорили, что уничтожают врагов. Удобно, ведь оружия у этих «пособников» не было, и некому было за них заступиться.
