И это ему прекрасно удалось. А местом, которое связывает оба мира Сола/Пола, по-прежнему остается Восточный базар. Каждую субботу с наступлением утра он сливается с толпой, заполняющей шумные улицы Восточного квартала, забывая и об университете, и о радиостанции. Он снова становится маленьким мальчиком, которого с корзинкой в руках отправили на базар за фруктами, овощами и рыбой. Сотни людей знают, что по появлению Сола по субботам на Восточном базаре можно сверять часы. И дело не в том, что базар удовлетворяет его потребности в пище для тела. Нет, он дает ему пищу для души.
«Забыть свое национальное прошлое, будь то еврейское, арабское, югославское или скандинавское, равносильно тому, чтобы предать себя, – говорит Пол. – Когда люди покупают Пола Уинтера, они одновременно покупают и Сола Вайнмена. Я – это больше, чем просто “я”. Я представляю собой продукт еврейской истории, насчитывающей шесть тысяч лет, и это делает меня похожим на хорошее виски, которое с годами становится еще лучше. У меня ни разу не было случая, чтобы моя принадлежность к еврейской нации помешала мне продать себя или свои мысли. Но если бы я попытался отречься от своих корней, то потерпел бы поражение. Наши родители хотели, чтобы мы стали американцами, но в то же время оставались в какой-то мере евреями. Большинство из них были эмигрантами. Они стали американцами, потому что выбрали именно эту страну, давшую им пристанище и шанс для роста. Но их дети были американцами уже по рождению. Нам нужно было дать то, что наши родители уже имели, – принадлежность к еврейской нации. И мой отец показал мне, сам, возможно, не осознавая этого, как прийти к своим истокам. Он привел меня на базар, и с тех пор я прихожу туда каждую неделю. Прихожу, чтобы помнить. Такое место нужно иметь каждому, кто хочет сохранить свои этнические корни. Если такого места нет, его надо найти, а найдя, сделать частью своей жизни. И вам станет легче продавать себя людям».
Мы сами делаем себя
Мой друг Лоуренс Шинода возглавляет компанию «Шинода дизайн». Многие из машин, которые вы видите на улицах, а может быть, даже и та, на которой вы ездите сами, носят на себе отпечаток дизайна, автором которого является Шинода. Облик вашего жилого автомобильного прицепа или оборудование фермы тоже, вполне возможно, родились на чертежной доске в мастерской Шиноды.
Ларри добился больших успехов как дизайнер. Его талант пользуется спросом. Ежедневно продавая себя, он, как и многие из нас, одновременно продает и свое национальное прошлое. Лоуренс Шинода по происхождению японец. Он сын японских эмигрантов, хотя и родился в Калифорнии.
Когда ему было всего двенадцать лет, японцы нанесли бомбовый удар по базе Пёрл-Харбор. В тот день Ларри и его семью постигла участь тысяч других американских японцев. Его родители занимались оптовой торговлей цветами, но в один миг лишились и дома, и работы. Более чем на два года их вместе с сыном бросили в лагерь, который, хотя и носил другое название, но по сути был самым настоящим концентрационным лагерем. Наряду с индейскими резервациями эти лагеря стали одним из самых постыдных эпизодов в истории нашей страны.
В этом холодном пыльном лагере, расположенном в калифорнийской долине Оуэне, юный Ларри столкнулся с противоположным типом дискриминации. Если раньше он ощущал на себе враждебность белого населения, то теперь к этому добавились новые испытания. Его семья с момента приезда в США добровольно ассимилировалась с другими американцами, и он даже не умел разговаривать по-японски. В результате он оказался в совершенно чуждом окружении.
У Ларри хорошее чувство юмора, и сейчас он со смехом вспоминает те события: «Я оказался в окружении японцев, не зная японского языка. Черт возьми, для них я был слишком “американцем”».
Как и все мальчишки, Ларри проводил время, играя в футбол, помогая родителям по хозяйству и делая зарисовки сценок лагерной жизни. По свидетельству одного из коллег-дизайнеров, у него уже тогда были неплохие навыки в работе с карандашом.
Когда война закончилась, родители, прожив некоторое время на ферме у своих родственников в штате Колорадо, сумели вернуться к своим цветочным оранжереям в Лос-Анджелесе. Ларри вновь пошел в школу, где практически сразу же столкнулся с послевоенными расистскими пережитками. В школе он был одним из немногих азиатов. Перед ним встала необходимость продавать себя вместе со своей этнической принадлежностью своим однокашникам, учителям, приятелям и даже девушкам. А это было совсем не просто. Свидание, о котором он договаривался по телефону, вдруг отменялось в последний момент, как только девушка узнавала, что он японец.
– И дело тут вовсе не в самой девушке, – рассказывал Ларри. – У молодых людей не было расовых предрассудков. Обычно причина была в ее родителях. Они просто не разрешали ей встречаться со мной.
Будучи молодым человеком, он столкнулся с обычными предубеждениями, которых придерживались, да и до сих пор еще порой придерживаются представители белого населения по отношению к людям с другим цветом кожи. Вам, вероятно, знакомы предрассудки, утверждающие, что все мексиканцы и латиноамериканцы годятся только на то, чтобы собирать ягоды и овощи, что негры должны быть подсобными рабочими, все евреи поголовно старьевщики, а японцы – садовники.
Для того чтобы продать себя в то время вместе со своим национальным прошлым любому влиятельному лицу из мира дизайна, да, впрочем, и из любой другой области деятельности, Ларри за словом в карман не лез.
– У меня всегда был наготове острый ответ. Возможно, кое в чем это и не пошло мне на пользу. Может быть, мне стоило бы иногда и промолчать в ответ на расистские выходки. Но этому я научился значительно позже.
Ларри не из тех людей, которые, получив удар по левой щеке, подставляют правую. Это прирожденный боец. Ему случалось отстаивать свое достоинство и кулаками, слыша, например, такие высказывания: «А почему бы тебе не убраться в свою Японию и не стричь там газоны?»
Постепенно он стал находить ответы на такие выходки, которые, возможно, звучали не очень вежливо, но действовали безотказно. Если кто-то издевательски намекал на его японское происхождение, он немедленно парировал: «Послушай, война ведь уже закончилась. Кончай бомбить меня».
Однако вскоре Ларри понял, что таким путем продать себя не удастся. Он ведь только реагировал, вместо того чтобы целенаправленно действовать. Тогда он решил изменить тактику и отвечать таким людям не словами, а поступками. Надо было показать им, что он человек, с которым следует считаться.
– Учась в колледже, я занялся автогонками, – рассказывал Ларри. – Это полностью изменило отношение ко мне. Я всегда интересовался автоспортом и решил поучаствовать в гонках на своем маленьком родстере «Форд-29». Вместо того чтобы словесно посылать этих людей куда следует, я заставлял их глотать пыль от моих задних колес, и это оказалось более действенным.
Вскоре Ларри пересел на другой гоночный автомобиль и начал бить рекорды на престижных состязаниях. Это была нелегкая работа, но только так он мог продемонстрировать, что выходцы из других стран могут трудиться так же упорно, как и другие, а может быть, и еще упорнее.
