Когда крохотный Сережка остался без матери, Алексей Леонидович с женой также хотели забрать его к себе, но дед им не отдал внука, решил заниматься Сережей сам.
Отца Алексей любил, это было видно, несмотря на сдержанность, и Шебаршина-старшего, пожалуй, невозможно было не любить. Любил Шебаршин-младший и мать, она была таким же ярким человеком, как и Леонид Владимирович, и одновременно была хорошим дополнением к нему. Кто знает, может быть, Шебаршин и не сделал бы той карьеры, что сделал, если бы у него не было такой жены. Он и после смерти Нины Васильевны не женился, остался верен ей.
Несмотря на одиночество в большой квартире — ведь дети и внуки уже покинули родное гнездо, разлетелись, а одиночество — штука очень тяжелая.
О матери Шебаршин-младший рассказывает с нескрываемой нежностью: школу она закончила, как и отец, с серебряной медалью, в институте училась на одном курсе с Леонидом Владимировичем, занималась Китаем и легко выучила труднейший язык. Но, выйдя замуж за Леонида Шебаршина, целиком подчинила себя мужу, его заботам и чаяниям. В молодости Нина Васильевна была первоклассной спортсменкой, участвовала во всесоюзных соревнованиях, несмотря на небольшой рост, была чемпионкам по прыжкам в высоту, выступала за «Крылышки» — команду «Крылья Советов»…
Помню, когда я работал над большой статьей о семействе Шебаршиных для газеты «Семья», то допустил ошибку, написал, что Нина Васильевна родилась во Пскове (и что меня толкнуло на столь необдуманное утверждение, не знаю до сих пор), и когда я приехал к Шебаршину уже с пачкой газет, Нина Васильевна произнесла каким-то робким и тихим голосом:
— Вы знаете, Валерий, я родилась не во Пскове…
В разговор немедленно вмешался Шебаршин, прикрикнул шутливо:
— Цыц, мать, где написано, там и родилась!
Младший Шебаршин много рассказывал об Индии, о тамошней жизни, об охоте… Умел Леонид Владимирович лихо бить из ружья, влет, и почти не было случаев, чтобы он промахивался.
Кстати, здесь, в Москве, в тире Шебаршин также показывал блестящие результаты. Он дружил с заместителем министра внутренних дел СССР Логвиновым, поэтому, когда позволяло время, отправлялся в тир МВД. И, к удивлению опытных оперативников, «обстреливал» почти любого милицейского мастера из всех видов оружия.
Но вернемся в Индию. Я попросил Алексея Леонидовича рассказать какую-нибудь историю про отца, когда тот здорово повлиял на него.
— Вообще-то дети отца побаивались — наверное, так и положено в каждой семье: кто-то должен обладать незыблемым авторитетом. У нас таким авторитетом обладал отец… Если он просил что-то сделать — делали незамедлительно.
История, которую рассказал Алексей Леонидович, любопытна и с точки зрения психологии, и с точки зрения воспитания.
Отец с матерью находились в Дели, а Алексей в Москве — в столице не то, что в Дели, можно было получить хорошую школьную подготовку…
И так уж получилось, что у Алексея Шебаршина в школе не пошел иностранный язык, английский — ну не пошел, и все тут. Хоть плачь. И было отчего плакать, когда Алексею влепили одну двойку, а затем вторую.
Вызвали, естественно, отца. А отца нет — он находится за границей… Вызвали мать. Ее также нет в Москве — вместе с отцом пребывает за кордоном. В общем, дела складывались хуже некуда.
На каникулы Алексей полетел к отцу и там, в Дели, ничего скрывать не стал, все рассказал.
Отец расстроился — сам он английский знал великолепно — почему же сыну не дается язык? В конце концов отец поступил так: достал с книжной полки красочный английский комикс, отметил несколько страниц и сказал сыну:
— Задание следующее: за день перевести эти страницы, вечером, когда я приду с работы, пересказать на английском. Все понятно?
Вечером Алексей пересказал отцу переведенный текст, на следующий день получил новое задание — перевести очередные несколько страниц и вечером пересказать их.
За месяц Алексей перевел, пересказал, а фактически — выучил весь толстый комикс, от корки до корки, вместе с текстом в голове засело несколько сотен новых английских слов, и когда он приехал в Москву, то удивил всех в своем классе, и в первую очередь — учительницу английского языка… Та даже рот от удивления раскрыла. Обошел он даже знатную местную отличницу Веру Кузину. Вера, кажется, до сих пор не может простить Алексею Шебаршину того поражения.
А у Алексея с той поры пошел язык — и не только английский… В результате он в 1982 году окончил легендарный вуз МГИМО, восточное отделение факультета международных отношений, стал дипломатом. В Индии проработал девять лет, в Пакистане пять лет, в Шри-Ланке — послом четыре года. А всего в системе Министерства иностранных дел Шебаршин-младший отработал двадцать девять лет.
В Союзе для детей, чьи родители находились за границей, были созданы специальные школы — интернаты. Одна, по линии МИД, располагалась в Чкаловской, вторая, по линии КГБ, находилась около метро «Измайловский парк», в таком интернате Алексей отучился четыре года — в шестом, седьмом, восьмом и девятом классах.
Конечно, лучше, когда дети находятся при родителях — тогда и воспитывать их проще, и семьей управлять легче, — но отец рассудил справедливо: в посольской школе все науки Алексею давались бы легко, но легкость эта была бы видимой — пятерки ему ставили бы только за то, что он сын Шебаршина, учителя потакали бы, а в интернате потакать никто не будет, там все равны, там учатся и дети чрезвычайных полномочных послов, и дети «додипломатических» работников… Поэтому лучше все-таки учиться в Москве, в интернате.
Об интернате у Алексея Шебаршина остались самые теплые воспоминания — это было некое школьное братство, имеющее свой негласный устав и свой кодекс чести, свою иерархию и свои приоритеты. При всем при том никто никого не зажимал — все были равны.
Конечно, случалось иногда, что, находясь в школе-интернате, сын коменданта посольства с некой завистью поглядывал на сына посла, но это бывало настолько редко, что даже не замечалось ребятами. Зато родители могли быть спокойны за своих детей.
Когда Алексей закончил школу, приехал отец. Поставил на стол две бутылки хорошего шампанского — не какого-нибудь быстро сочиненного вина, которое, как скороспелое пиво, варят в ведре, а настоящего шампанского, — сказал с довольным теплом в голосе:
— Это тебе и твоим друзьям, — потом показал пальцем на книжную полку, там лежал блок заветного и такого редкого в Москве «Мальборо» — вкусных американских сигарет, — показал молча, без всяких сопроводительных слов…
Да, собственно, и без того все было понятно.
Кстати, Алексей Шебаршин выпивать так и не научился, он не пил даже там, где надо было обязательно выпить, — можно сказать, протокол того требовал, — и старался очень мягко объясниться с теми, кто настаивал, чтобы он обязательно взял в руки бокал.
А вот привычка курить, и курить часто, привилась ему — от отца досталась. После школы у Алексея был институт, после института несколько месяцев он работал в центральном аппарате МИДа, затем пять лет в нашем посольстве в Дели, потом стал атташе. А атташе — это уже человек с зелеными дипломатическими «корками» в кармане.
