Наджибулла просил оружие, а Горбачев, который умиленно заглядывал в рот и к англичанам — прежде всего, к госпоже Тэтчер, словно бы хотел пересчитать, сколько зубов там у нее осталось, — и к американцам, и к своему сподвижнику Яковлеву Александру Николаевичу, жался, мялся, потел — то он хотел дать оружие, то не хотел, — вел себя, в общем, в обычной своей манере.
Сутки тогда провели в Джелалабаде — в переговорах, во встречах, в общении с афганцами (наших в Джелалабаде было мало, только советники, несколько человек), в следующую ночь вылетели обратно в Кабул — также с погашенными фонарями.
Еду в основном брали с собой из Москвы, и это было правильно. Иногда пробовали и местную еду. Шебаршин ел все подряд, а вот Крючков есть не мог — желудок не все принимал, и Мишин, как заботливый секретарь, адъютант, помощник, иногда предупреждал его:
— Владимир Александрович, аккуратнее с дыней, — а на стол подавали нежнейшую сладкую дыню, пищу, как известно, тяжелую для желудка, — дыня свежая!
Крючков обычно сводил брови вместе и говорил недовольно:
— Ты чего, хочешь, чтобы я не ел вообще?
Отношения с Шебаршиным у Крючкова были сложные: Крючков ценил Леонида Владимировича как блестящего аналитика, опытного работника, но не любил, когда тот начинал отстаивать свою точку зрения, не соглашался с Крючковым, шел поперек — это Владимиру Александровичу не нравилось очень.
Когда Крючков перешел в новое кресло и стал председателем КГБ, то старое его кресло пустовало целых девять месяцев, хотя место это очень горячее и пустовать не должно было, но как бы там ни складывалась ситуация, главком все равно командовал Шебаршин, он был начальником с приставкой «и. о.» — «исполняющий обязанности», и это здорово осложняло его жизнь: ведь «и. о.» есть «и. о.»… И все-таки, несмотря на успешную работу Шебаршина в кресле начальника советской разведки, Крючков не утверждал его, вернее, не выносил на утверждение к Горбачеву.
Когда спрашивали, почему он тянет с утверждением Шебаршина, Крючков морщился недовольно:
— Да вот, к Горбачеву никак не могу пробиться — не принимает. Как только пробьюсь, сразу же и подпишу у него бумагу.
Даже несмышленый ребенок мог понять, что это чушь. Во-первых, Горбачев принимал Крючкова по первому же звонку, а во-вторых, лучшей кандидатуры на место начальника разведки, чем Шебаршин, не было. Но, видать, Крючков пытался найти вторую кандидатуру.
В конце концов, назначение это все же произошло, справедливость восторжествовала, Шебаршин отмел от своей должности приставку «и. о.».
Перейдя на должность председателя КГБ, Крючков взял с собою и Мишина — не захотел отпускать. Как-то они полетели в Белоруссию — Крючков, будучи депутатом Верховного Совета СССР, должен был отчитаться перед избирателями.
В один из дней приехали в колхоз имени Гастелло. Перед тем как выйти из машины и принять от благодарных избирателей хлебный каравай с солонкой, уложенный на вышитый белорусский рушник, Крючков приказал Мишину, обратившись к нему на «вы»:
— А вы сидите в машине, — поймав недоуменный взгляд, пояснил: — В Москве умирает Андропов. Произойти это может с минуты на минуту. Как только это произойдет, сюда, в машину, позвонит Плеханов, сообщит…
Мишин остался в машине, Крючков ушел в зал сельского дома культуры. Пока он выступал, никаких звонков не было. Как только выступил и вернулся в машину, сразу же раздался звонок. Звонил Плеханов — начальник охраны Андропова. Сообщил печальную весть.
Лицо Крючкова потемнело, на щеках вздулись желваки, он скомандовал водителю:
— Давай в гостиницу, оттуда на аэродром и в Москву.
Аэродром, на котором стоял самолет Крючкова, был маленький, Мишин ныне даже не помнит его марки, — быстро собрали вещи, погрузились и взлетели.
Лететь им предстояло недолго — час двадцать минут, в самолете накрыли столик, решили помянуть покойного. После второй стопки Крючков, откинувшись на сиденье, неожиданно произнес, обращаясь к Мишину:
— Когда я утверждался на место начальника разведки, рассматривали две кандидатуры. Одну ты знаешь…
— Это вы. А кто был второй?
— Плеханов.
Признание было внезапным, словно бы на Крючкова сошло какое-то просветление, было видно, что он постоянно думает, правильно ли поступил, назначив на столь важный пост Шебаршина, сравнивает Леонида Владимировича с собою, сравнивает с другими людьми и все время колеблется.
И тем не менее ныне, уже спустя годы, многие считают, что Шебаршин был лучшим начальником разведки последних двадцати-тридцати лет советской власти.
Шебаршин работал самозабвенно, составлял толковые аналитические записки, Крючков ездил с ними на Старую площадь, к Горбачеву, либо посылал фельдсвязью.
Но вот какая штука — едва прочитав секретную бумагу, Горбачев тут же отдавал ее Яковлеву. А от Александра Николаевича содержание секретной записки тут же уносилось к американцам — путь этот был накатан хорошо…
Тогда Крючков избрал новую тактику: он возил записки Горбачеву лично, обязательно в одном экземпляре, давал прочитать «хозяину», а потом бумагу забирал, снова засовывал в кожаную папку.
Горбачев был недоволен, морщился, крутил головой, но Крючков был тверд, говорил ему:
— Это напечатано в одном экземпляре, оставить не могу.
Пожалуй, это была единственно верная тактика, другую придумать было невозможно.
Позже, когда Шебаршин готовил различные записки, которые следовало рассылать по членам Политбюро ЦК КПСС, и сверял у Крючкова список рассылки, то обязательно спрашивал:
— Владимир Александрович, а Яковлеву посылать?
Крючков обычно молчал — такое случалось чаще всего, но иногда кивал, и материал посылали.
Любитель бани Яковлев любил приезжать в «Лес» — у управления внешней разведки была великолепная финская баня, уютная, просторная — приезжал с Болдиным, управляющим делами Горбачева, еще с кем-нибудь, гости отменно парились, выпивали и закусывали, радовались жизни, а когда уезжали, то сотрудники разведки удрученно пожимали плечами:
— Предатель, да в нашей бане… Тьфу!
К Яковлеву они относились как к предателю.
Когда председателем на сутки с небольшим стал Шебаршин и сделалось ясно, что на его место придет другой человек, Мишин попросил Леонида Владимировича:
— Переведите меня из центрального аппарата назад, в ПГУ. Если, конечно, можно…
Шебаршин все понял и без всяких слов, не задавая никаких вопросов, перевел его обратно в «Лес», точнее, откомандировал, это называлось так.
Еще в бытность Крючкова председателем КГБ Шебаршин поднял вопрос об отделении внешней разведки от КГБ: надо, дескать, создать самостоятельную государственную структуру. Произошло это на заседании коллегии, зал был полон, присутствовали начальники всех управлений, из всех углов и мест стран, — если не начальники управлений, то их первые заместители, — в общем, народа собралось много.
