Школьницы сопровождали Осборна до кабинета доктора Шейсона. В универмаге Сами, раззадорившись, даже немного с ним пококетничала – попросила выбрать галстук, якобы дяде в подарок. Колетт довела американца до кафе на бульваре Монпарнас, после чего ее отпустили домой.
Девочку сменил Бернард Овен. Он появился без пяти семь, когда американец вдруг поднялся, пересек улицу и вошел в «Ля Куполь».
Высокий блондин бесследно исчез. Вместо него за Осборном неторопливо шел среднего роста брюнет в джинсах, кожаной куртке и с алмазной серьгой в ухе. В кармане куртки лежал пистолет 22-го калибра с глушителем, так отлично зарекомендовавший себя в Марселе.
* * *
Осборн наблюдал за Маквеем минут двадцать. Потом, более или менее успокоенный, поднялся и направился к детективу, осторожно держа перед собой забинтованную руку.
Маквей мельком взглянул на бинт и жестом пригласил доктора садиться.
– Я один, как обещал, – сказал он вместо приветствия.
– Вы говорили, что можете мне помочь. Что вы имели в виду?
Маквей давно уже заметил его за столиком у окна. Новая прическа и костюм не слишком изменили внешность Осборна. Не отвечая на вопрос, Маквей поинтересовался:
– Какая у вас группа крови?
Осборн помолчал, потом заметил:
– Вы же собирались затребовать на меня досье.
– Хочу услышать это от вас.
У столика остановился официант в белой рубашке и черных брюках. Маквей отрицательно покачал головой, а Осборн попросил чашечку кофе.
– Группа Б, – сказал он. – А что?
Предварительные сведения о докторе Поле Осборне пришли по факсу, когда Маквей уже собирался уходить из полицейского управления. Была там и группа крови – действительно Б.
Значит, Осборн не настроен врать. А кроме того, у долговязого группа крови 0, это можно считать установленным.
– Теперь расскажите мне о докторе Хуго Классе.
– Не знаю я никакого Хуго Класса, – сердито буркнул Осборн, нервно оглядываясь по сторонам – нет ли вокруг полицейских в штатском, ожидающих от Маквея условного сигнала.
– А он вас знает, – с нажимом произнес Маквей.
– Да? Что-то не припомню. Он специалист в какой области медицины?
То ли невиновен, то ли классно притворяется, подумал Маквей. Но про грязь на кроссовках он тоже врал очень ловко.
– Это приятель Тимоти Эшфорда, – сказал он, внимательно наблюдая за реакцией собеседника.
– Кого?
– Да ладно вам. Неужели не помните Тимоти Эшфорда, маляра из Южного Лондона. Красивый такой парень. Ему было всего двадцать четыре года.
– Впервые про такого слышу.
– Да?
– Да.
Маквей, повысив голос, сказал:
– Его голова так и лежит в морозилке, в Лондоне.
Пожилая дама за соседним столиком ахнула. Маквей намеренно сделал этот ход, желая проверить реакцию Осборна. Но тот прореагировал гораздо спокойнее, чем дама, – даже глазом не моргнул.
– Доктор, один раз вы меня уже обманули. Вы хотите, чтобы я вам помог. Но сначала докажите, что я могу вам верить.
Официант принес кофе и поставил на стол. Маквей ждал, пока они останутся вдвоем, а тем временем осматривал зал. Его взгляд задержался на мужчине в кожаной куртке. Тот сидел за столиком уже десять минут, но так ничего и не заказал. В левой руке сигарета, в ухе алмазная серьга. Официант уже подходил к нему, но был отослан. Мужчина скользнул по Маквею взглядом, подозвал официанта и что-то сказал ему.
Успокоившись, детектив обернулся к собеседнику.
– Что вы все ерзаете, доктор? Вам здесь не нравится? Мы можем пойти куда-нибудь еще.
Осборн не знал, что и думать. Как и во время первой встречи, детектив задавал ему какие-то непонятные вопросы, подозревал его в чем-то таком, к чему он не имел ни малейшего отношения. Это усложняло задачу. Что бы он ни говорил, Маквей будет воспринимать его слова как увертки и отговорки.
– Честное слово, я понятия не имею об этих людях. Если б я что-то знал, то непременно сказал бы.
Маквей потянул себя за мочку уха, отвел взгляд, потом снова посмотрел на Осборна.
– Ладно. Попробуем зайти с другого бока. Зачем вы накачали Мерримэна этим вашим сук-ци-нил-хо-лином? Я правильно произнес это слово?
Осборн ничуть не испугался, зная, что Маквей докопается до этого – слишком уж он умен.
– А французская полиция об этом знает?
– Извольте ответить на вопрос.
– Альберт Мерримэн убил моего отца.
– Что-что?
Маквей удивился. Как это он раньше не сообразил, что речь может идти о личной мести?
– И вы наняли долговязого, чтобы расквитаться с Мерримэном?
– Нет. Я не знаю, откуда он взялся.
– А когда Мерримэн убил вашего отца?
– Когда мне было десять лет.
– Десять?
– Это было в Бостоне, на улице. У меня на глазах. Я запомнил лицо убийцы на всю жизнь. А на прошлой неделе здесь, в Париже, вдруг его встретил…
Все сходится, подумал Маквей.
– Так-так. Местной полиции вы ничего не сказали, потому что решили разобраться с ним самостоятельно. Наняли Пакара, чтобы найти Мерримэна. Потом подыскали подходящее местечко у реки. Пара укольчиков, тело в воду, и все дела… Течение там быстрое, препарат следов не оставляет. Труп, когда его выловят, так распухнет, что точек от уколов не обнаружат. Вы так все задумали, да?
– Не совсем.
– Что это значит?
– Главное – я хотел выяснить, почему он убил отца.
– Ну и как, выяснили?
Маквей смотрел в сторону. Мужчина в кожаной куртке переместился ближе и сидел теперь всего за два столика – в левой руке по-прежнему сигарета, правой руки не видно.
Осборн тоже хотел обернуться, но детектив процедил:
– Быстро вставайте и идите к двери. Впереди меня. Вопросы потом. – После чего проворно поднялся и встал между Осборном и незнакомцем.
Пол, ничего не понимая, поднялся, проследил за взглядом Маквея и вскрикнул:
– Это он! Длинный!
Детектив развернулся вокруг собственной оси, выхватывая из кобуры револьвер. Бернард Овен уже вскидывал руку с бесшумным чешским пистолетом. Рядом кто-то пронзительно взвизгнул.
Овен так и не понял, чем старый американец двинул его в грудь, да еще два раза. Просто вдруг оказался лежащим на асфальте, за выбитой витриной – только ноги зацепились за край рамы. Повсюду лежали мелкие стеклянные осколки. Почему-то кричали люди. Овен недоуменно посмотрел по сторонам и увидел, что американец стоит над ним, направив ему прямо в сердце «смит-и-вессон» 38-го калибра. Овен удивленно покачал головой, а потом все вокруг стало расплываться.
