Во всех гостиницах, расположенных вблизи британских правительственных зданий, королевского дворца и главных посольств, рестораны, бары, холлы и коридоры просматриваются круглосуточно видеокамерами наблюдения. В составе персонала гостиниц, включая официантов, также есть секретные агенты. Встреча Лугового, Ковтуна и Литвиненко 1 ноября в «Сосновом баре», продолжавшаяся 25 минут, была полностью отснята видеокамерами, и этот видеофильм тщательно изучался следователями. Никаких эпизодов, пригодных для суда, в нем, по-видимому, не было найдено.
Луговой при частых приездах в Лондон обязательно встречался и с Березовским. Но это были уже не деловые, а дружеские встречи. Они встречались и 30 октября в офисе Березовского на Даун-стрит. Кресло, на котором сидел Луговой, оказалось загрязненным полонием-210. Причины этого обсуждались в двенадцатой главе. Следы радиоактивности обнаружили и на сиденьях стадиона, где вечером 1 ноября происходил футбольный матч, окончившийся с ничейным счетом 0:0.
Дмитрий Ковтун
Дмитрий Ковтун в последние годы был деловым партнером Андрея Лугового по организации частного охранного бизнеса в России. Ковтун родился в 1965 году в семье офицера Министерства обороны СССР. Семья Лугового и семья Ковтуна жили в одном и том же подъезде жилого дома Министерства обороны. Дмитрий Ковтун и Андрей Луговой были друзьями и учились в одной школе. Они вместе поступили в Московское высшее командное училище имени Верховного Совета РСФСР. Однако после окончания училища в 1986 году пути Ковтуна и Лугового разошлись. Дмитрий Ковтун был направлен на службу в советские армейские подразделения в Чехословакии, а затем в ГДР. В звании капитана он служил в Главном разведуправлении армии (ГРУ). После вывода советских войск из объединенной Германии, происходившего в 1990–1991 годах, Ковтун демобилизовался, переехал в Гамбург. Здесь он женился на немке Марине Валь. Вскоре у них родился сын. Ковтун получил вид на жительство в Германии и разрешение на работу. В Германии не признается двойное гражданство, и немецкое гражданство и все связанные с ним права предоставляются только этническим немцам. Некоторые исключения из этого правила, подвергавшегося критике организациями по правам человека, были сделаны лишь недавно для тех, кто родился в Германии. Это относится к детям турков-иммигрантов, но при условии, что они квалифицированы как ассимилированные в немецкую культуру.
Ковтун прожил в Гамбурге 12 лет. Он развелся с женой, по некоторым сведениям, в 2001 году. Однако между ними сохранилась дружба, и при посещении Гамбурга Ковтун останавливался в квартире жены или тещи. В Россию Ковтун вернулся в 2003 году. Семья Ковтуна в Гамбурге жила очень скромно, в рабочих кварталах города. По словам самого Ковтуна, он в Германии занимался консалтинговым бизнесом. По некоторым другим источникам, Ковтун был на разных работах. Он вернулся в Россию по приглашению Лугового и стал его партнером в компании «Девятый вал». Ковтун также создал собственную консалтинговую компанию в Москве. Когда друзья решили побывать вместе в Лондоне по случаю футбольного матча 1 ноября, Ковтун сначала полетел в Гамбург, в основном для того, чтобы продлить «вид на жительство». 30 октября 2006 года он посетил офис Гамбургской иммиграционной службы и продлил свою визу. В этом офисе, уже через месяц, когда началось следствие по делу Литвиненко, немецкая полиция обнаружила следы полония-210. Этот радиоактивный изотоп был также обнаружен в квартире бывшей жены Ковтуна и в квартире его бывшей тещи. Ковтун пробыл в Гамбурге три дня, посетив много разных мест. Однако следы полония были обнаружены лишь в трех помещениях.
Полет в Лондон 31 октября 2006 года был вторым визитом Ковтуна в британскую столицу. В самолете, которым он прилетел, радиоактивных загрязнений не было. Первый раз в своей жизни Ковтун, вместе с Андреем Луговым, прилетел в Лондон 16 октября 2006 года для ряда деловых встреч. В течение этого первого визита в Лондон Ковтун и Луговой несколько раз встречались с Литвиненко. Прибывшие в Лондон москвичи остановились в эксклюзивной гостинице Parkes Hotel в районе Найтбридж, недалеко от Гайд-парка. Комнаты, в которых они жили 3 или 4 дня, были обследованы через полтора месяца. В них были найдены следы альфа-радиации. На этом основании большинство комментариев в прессе утверждало, что Луговой и Ковтун именно в этот приезд привезли в Лондон первую порцию полония-210. Правдоподобнее, однако, предположить, что и Ковтун и Луговой к этому времени уже были отравлены этим изотопом, так же как и Литвиненко. Нельзя исключить и того, что Ковтун и Луговой были отравлены раньше, еще до поездки в Лондон. Если все эти отравления связаны с попыткой шантажа акционеров ЮКОСа, то для проведения контрмер совсем не обязательно выбирать дорогие гостиницы в Лондоне. Значительно проще проводить эти акции по месту жительства каждого из подозреваемых шантажистов. Как я писал раньше, в четырнадцатой главе, примерную дату отравления можно установить по относительной динамике полония-210 в коже и моче. Для Ковтуна и Лугового это было сделано в радиологической больнице в Москве.
Марио Скарамелла
Скарамелла родился в 1970 году в Неаполе, где он и его семья живут и в настоящее время. Он, таким образом, самый молодой из тех четырех человек, которые в разной степени были отравлены полонием-210. Скарамелла был первым подозреваемым отравителем и в показаниях Литвиненко, и в расследованиях Скотленд-Ярда, так как первое открытие радиоизотопа было сделано в суши-баре на Пиккадилли, в который Литвиненко пригласил итальянца на ленч незадолго до встречи с Андреем Луговым и Дмитрием Ковтуном. Сразу после смерти Литвиненко, когда имя Скарамеллы появилось во всех средствах массовой информации, его называли итальянским академиком (в смысле «ученым»), профессором Неапольского и Стэнфордского университетов и даже главой одной из комиссий ООН по борьбе с экологическими преступлениями. Между тем Марио Скарамелла не имеет даже университетского образования. Но он, безусловно, энтузиаст защиты экологии.
В 1989 году в возрасте 19 лет Скарамелла и восемь его юных друзей по собственной инициативе создали ячейку «экологической полиции» и присвоили себе звания «инспекторов». Через друзей семьи, работавших в Национальной комиссии по борьбе с мафией, Скарамелла и его соратники приобрели разрешение на оружие. В Италии это обычно карабин, а не пистолет. Местный прокурор обязал полицию оказывать помощь и содействие «охотничьему и рыболовному инспектору» Марио Скарамелле, который тогда отрастил бороду, чтобы скрыть свою юность. Скарамелла, имея на руках такие документы, начал инспектировать поместья богатых итальянцев, живущих в неаполитанских провинциях, включавших и остров Капри. Отряд Скарамеллы находил множество нарушений экологических законов и незарегистрированных строений, от бань до частных ипподромов. Несомненно собственникам поместий и имений нужно было платить разные штрафы, которые нигде не регистрировались. Группа работала на основе самофинансирования и наличных платежей. Ни «нарушители» экологических правил, ни «инспекторы» не были заинтересованы в составлении бумажной документации. Работа «экологической полиции» продолжалась почти два года. Именно отсутствие документации, а не жалобы пострадавших, привело к подозрениям. Скарамелла был обвинен в незаконном выполнении функций офицера полиции. Однако Марио был оправдан в суде, так как его адвокат доказал, что термин «инспектор» может быть истолкован по-разному.
