Когда церемония завершилась, рыцари поняли, что патриарх удовлетворен.
— Теперь, любезные братья, я скажу вам, что у меня есть две хорошие новости. Первая не представляет большого интереса, ибо она предсказуема.
— Все же?.. — спросил Гуго де Пайен.
— Завтра на рассвете каноники Гроба Господня, составляющие церковный капитул моей патриархии, покинут комнаты, предназначенные для вас. Уже сегодня все будет подготовлено для переезда. Это означает, что все дарованные помещения переходят к вам.
— Это хорошая новость. Каноники вашей патриархии заслуживают безусловного доверия, но я полагаю, что чем меньше глаз увидят и чем меньше ушей услышат нас, тем будет лучше. Какова же вторая новость?
На губах Гормонда появилась улыбка.
— Завтра, когда она будет оглашена прилюдно, многие не поверят своим ушам.
— Клянусь Гробом Господним, вы разжигаете мое любопытство! — поторопил его де Пайен.
— Вот уже несколько месяцев я убеждаю короля в необходимости переменить резиденцию и перенести в другое место все придворные службы.
— Вы просили, чтобы его величество покинул свой дворец?
— Именно так. Переговоры на этот счет я проводил с большой осторожностью, дабы все оставалось в тайне и ничего не просочилось наружу. Сегодня, перед нашей встречей, его величество удостоил меня частной аудиенции. Балдуин только что сообщил мне о том, что намерен покинуть пределы храма.
Рыцари обменялись многозначительными взглядами.
— Где же он обоснуется?
— Неподалеку отсюда, в цитадели, центр которой занимает башня Давида.
— Для чего вы поступили подобным образом, Гормонд?
— Потому что, как вы сами сказали, чем меньше свидетелей — тем лучше. Завтра король предоставит в ваше полное распоряжение все постройки на территории, некогда принадлежавшей храму Соломона. Вы сможете продвигаться к вашей цели, находясь вдалеке от посторонних ушей и глаз, действовать абсолютно свободно, не боясь, что вас потревожат или станут шпионить.
— Невероятно! Весь храм — для девятерых! — вырвалось у де Пайена.
— Это даст отличную пищу злословию и шепоткам. Возможно, что кое-кто отважится протестовать в полный голос. Держать язык за зубами не принято ни при каком дворе. Там никогда не было недостатка в сплетниках, распускающих слухи просто ради того, чтобы насладиться приятной беседой. Говорят, куда больше людей погибло от острого языка, нежели от острого меча.
— Слухи и злословие могут только мешать достижению наших целей. Мой племянник особенно настаивал на том, что главным нашим оружием должна стать осторожность, — заметил Андре де Монбар.
— Это верно. Поэтому я и делаю то, что делаю. Вы сможете трудиться без помех, укрывшись от нескромных взглядов. Что значат сплетни и даже негодование, диктуемое завистью, в сравнении с преимуществами, которые предоставляет вам решение его величества! — Патриарх обратил свой взгляд на де Монбара: — Вот что я скажу вам, любезный мой Андре. Эти сплетни вскорости улягутся, превратятся в малую каплю, растворившуюся в море.
На следующий день девять рыцарей перенесли свой небогатый скарб в пустынные подвалы, которые занимали немалую часть того участка, на котором когда-то гордо высился храм, воздвигнутый царем Соломоном во славу Иеговы.
В тот же самый день, повинуясь указаниям Гормонда, девять рыцарей, спасением души поклявшихся хранить великую тайну, принялись за подготовку к своим таинственным поискам. Все они сознавали, что их труд будет нелегким и продлится немалое время.
Официальная миссия этих девяти рыцарей заключалась в охране дорог и святынь ради спокойствия паломников и странников. Их было слишком мало для выполнения столь важной задачи. Эти люди не могли даже представить себе, какие последствия вызовет их появление в Иерусалиме.
3
Париж, апрель 2006 года
Пьер снял трубку. Он был немало раздосадован тем, что звонок оторвал его от раздумий.
— Бланшар у аппарата.
— Это Мадлен.
— Мадлен Тибо?
— Неужели в твоей жизни есть другая Мадлен? — Этот вопрос прозвучал иронически.
— Как я рад тебя слышать! Какое счастливое расположение созвездий заставило тебя мне позвонить?
— Просто я хорошая подруга.
— Это само собой.
— Тебя может заинтересовать одна история.
— Выкладывай!
— Нет, не по телефону.
— Почему?
— Потому что я должна тебе кое-что передать.
— Хоть намекни. — Бланшар как будто пытался разжалобить подругу.
— Не скажу ни слова! Ты за все расплатишься хорошим ужином. Это вовсе не дорого.
— Да и денег у меня не много.
Пьер произнес эту фразу беззаботным тоном, но его финансовое положение и вправду выглядело не слишком ободряющим. На его банковский счет вот уже несколько месяцев не поступало никаких пополнений.
Пьер Бланшар слишком долго не мог сочинить ничего путного. Он знал, что перед ним распахнутся двери многих домов, стоит только в них позвонить, но продолжал упорствовать в своем отшельничестве. Кое-какие лекции и участие в радиопередачах, выпадающее от случая к случаю, позволяли ему пока что держаться на плаву. К тому же Пьер был избавлен от необходимости платить за съемное житье. Наследство, полученное от родителей, позволило ему приобрести мансарду, расположенную в одном из лучших мест Парижа — на пересечении улицы Вивьен с бульваром Монмартр, совсем неподалеку от здания биржи.
— В таком случае щедрейшая Мадлен берет расходы на себя. Однако я не желаю ничего объяснять тебе по телефону.
— Кто платит, тот и заказывает. Когда тебе удобно встретиться?
— Как насчет сегодняшнего вечера?
Вечер у Пьера ничем не был занят.
— Называй время и место.
— Ты бывал в «Ле Вьё бистро» на улице Клуатр, рядом с Нотр-Дам?
— Я никогда туда не заходил, но знаю это место. В котором часу?
— В восемь годится?
— Буду там ровно в восемь, как для смены караула.
Пьер уже собрался повесить трубку, но прежде прошептал голосом опытного сердцееда:
— Не оставляй меня в неизвестности. Хоть намекни, пожалуйста!
— Ни за что!
По тону Мадлен было понятно, что упрашивать ее бессмысленно.
— Ладно, тогда до восьми.
Бланшар не сразу убрал руку с трубки. Он долго гадал о том, что же собиралась поведать ему Мадлен. Эта женщина слов на ветер не бросала.
Пьер глубоко вздохнул.
«Быть может, сегодня вечером судьба повернется ко мне лицом», — подумал он.
