Все присутствующие продолжали внимательно слушать руководителя братства, но некоторые из них уже начали терять терпение. Многим участникам совещания были известны эти хитросплетения событий, поэтому они не могли понять, к чему же подводил магистр, напоминая о давних и малоприятных эпизодах.
— В ней содержались машинописные листы, газетные заметки, кое-какие ксерокопии, страницы, вырванные из книг, и одна брошюрка, короче говоря, все, что удалось собрать де Мариньяку, — продолжал д'Амбуаз. — При содействии сотрудника Национальной библиотеки он в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году поместил этот материал в «отдел игрек» и продолжал вносить в него изменения вплоть до своей смерти, наступившей через два года. Данная единица хранения была оформлена под номером 7JCP070301, как будто бы речь шла о ценных исторических документах. Когда я принял на себя звание магистра нашего братства, то решил, что наилучшим способом покончить с этим щекотливым делом был бы переход папки в наши руки. Тогда исчезли бы последние следы информации, просочившейся в мир двадцать лет назад.
Магистр снова завладел вниманием своих товарищей. В последних его словах содержалось нечто новое. На сей раз лишь немногим из присутствующих было известно, о чем идет речь.
— Я подумал, что если один человек смог изменять содержимое папки, то на это способны и другие. Мой план был очень прост — заменить документы чистыми листами. Конечно же, существовал определенный риск, поскольку контроль за хранилищами библиотеки становился все строже, однако мы могли привлечь к делу кого-нибудь из числа сотрудников «отдела игрек». Когда операция уже была подготовлена, мы столкнулись с непредвиденной проблемой. Началось перемещение фондов в новое здание, построенное на улице Тольбиак, и нам пришлось приостановить все действия. Когда же мы снова взялись за дело, драгоценное время было уже упущено. Ведь мы полагали, что документы оставались в старом здании библиотеки, расположенном на улице Ришелье, но папка за номером 7JCP070301 непонятно почему переехала в здание на Тольбиак. Потом в дело вмешались новые обстоятельства, и мы опять-таки оказались парализованы.
— Что же произошло? — спросил человек, сидевшим в кресле с номером тринадцать.
— Фонды начали микрофильмировать, и доступ к ним был закрыт. Мы могли бы что-то предпринять, однако тогда поставили бы под удар братство и серьезно скомпрометировали бы сотрудника библиотеки, помогавшего нам. Я подумал, что если доступ к документам закрыт для нас, то это означает, что он закрыт для всех, поэтому мы вполне спокойно можем дождаться момента, когда ситуация нормализуется. Вот каким образом обстояли дела, когда несколько месяцев назад мы обнаружили, что кто-то засунул нос в ту самую папку. Бумаги, казалось бы давно впавшие в спячку, могли быть обнародованы. Нам пришлось срочно решать, как справиться с новой угрозой.
— В чем она состояла? — проявлял живейший интерес к проблеме номер тринадцать.
— Сотрудница библиотеки по имени Мадлен Тибо начала задавать странные вопросы.
— Расскажи поподробнее, Арман, — подал голос сенешаль братства, Филипп Лоссеран, занимавший кресло, стоявшее по правую руку от магистра.
— В ходе оцифровки фондов мадемуазель Тибо обратила внимание на странное содержимое этой папки. Мало того что оно никак не заслуживало высокой чести храниться в «отделе игрек», так библиотекарша обнаружила в документах изменения по сравнению с микрофильмом, отснятым двадцать лет назад, вскоре после их помещения в библиотеку. Эти обстоятельства привлекли внимание мадемуазель Тибо. Не знаю, случайно ли это произошло или же ее кто-то навел на след. Хуже всего было то, что она решила позвонить своему старому знакомому, журналисту по имени Пьер Бланшар, и рассказать ему о странных документах и загадочных обстоятельствах, которые их окружают.
— Это и стало причиной ее гибели?
— Именно так. Для разработки плана операции у нас было всего несколько часов.
— Для чего понадобилось оставлять на теле улику с изображением нашего символа? — вмешался сенешаль.
— Мы стремились ясно дать понять, что в этом деле шутить не намерены. Речь шла о предупреждении, важном для всех исследователей, которым захотелось бы заплыть в эти воды. Смерть мадемуазель Тибо должна послужить указанием на то, что берега здесь опасные, лучше к ним не приближаться.
— Все-таки мы заплатили очень большую цену, — заметил вдруг Лоссеран.
— Что ты называешь большой ценой?
— Все средства массовой информации обратили на нас внимание в такой, скажем так, неблагоприятный момент.
Лицо магистра казалось всем присутствующим застывшей маской, потом на его губах появилась легкая улыбка.
— «Неблагоприятный» — это слишком мягко сказано, Филипп, — намеренно обратился магистр к сенешалю по имени. — Публичность для «Змееносца» является неблагоприятной в любой момент. Одно из главных наших достоинств всегда состояло в том, что мы прятались, погружались в уютный полумрак, в царство теней. По такой территории нам всегда было удобно передвигаться. Мы выходили на поверхность только для того, чтобы выполнить какое-нибудь задание или, повинуясь необходимости, устранить опасность, нависшую над нами.
— Теперь о смерти Вожирара и его молодой подружки. Я так понимаю, что…
Брови магистра вскинулись вверх, улыбка исчезла его с лица. Он резко оборвал Лоссерана:
— Об этом деле мы поговорим в свое время. В их гибели как раз и заключается причина всей суматохи и нашего чрезвычайного собрания.
Человек, занимавший последнее кресло под номером двадцать один, что указывало на недавнее его вхождение в самый узкий круг «Змееносца», поднял руку. Магистр предоставил ему слово. Он решил, что это выступление поможет разрядить обстановку и хотя бы на какое-то время оставить в стороне неприятный вопрос о гибели Антуана Вожирара.
— Ты упомянул, что мадемуазель Тибо связалась с журналистом по имени… — Молодой рыцарь сверился со своими записями. — Да, Пьер Бланшар. Что нам известно об этом человеке? По моим сведениям, в последнее время он специализируется на так называемых журналистских расследованиях. Его репортажи обычно разжигают скандал и поднимают много шума. Такая персона может представлять для нас опасность.
— Спасибо за предупреждение. Кроме Пьера Бланшара следует вспомнить и о его знакомой. Предостережение, оставленное на трупе Мадлен Тибо, было обращено непосредственно к Бланшару. Надеюсь, что эта исследовательница тоже правильно истолковала смысл послания, которое мы направили ей от чистого сердца.
— Нам что-нибудь известно об этой даме? — спросил сенешаль.
— Зовут ее Маргарет Тауэрс, по-видимому, шотландка, преподает в Оксфорде. Могу добавить, что она известный историк-медиевист, один из лучших специалистов по эпохе Крестовых походов. Ее появление в Париже можно объяснить только давней дружбой с Бланшаром. Теперь вам ясно, насколько далеко готов зайти в своих разысканиях этот журналист?
— Правда ли, что в отношении профессора Тауэрс тоже были предприняты определенные меры?
