Узнав об этом, Скоблин сказал Шатилову: «Старик делает все, чтобы прекратить само существование «Внутренней линии». Этому надо было помешать». На тот момент контрразведка и так была единственной структурой РОВС, которая работала не на бумаге. Закрытие тайного ордена означало окончательный крах всего Белого движения. Это была бы своего рода капитуляция. Единственный человек, который отказывался это понимать, — сам Миллер. Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что Евгений Карлович не хотел полной ликвидации «Внутренней линии». Он решил, что коли Скоблин его обманывает, то надо его сменить на более покладистого человека.
Надо сказать, что сам Николай Владимирович спал и видел, как бы побыстрее отвязаться от должности начальника контрразведки. У Шатилова были далеко идущие планы, как лучше использовать опыт и авторитет генерала, и Скоблин знал о них. Больше того, они полностью отвечали его чаяниям. Поэтому он с радостью сложил с себя полномочия главного «линейца» де-юре, оставаясь де-факто одним из таковым.
28 декабря 1936 года генерал Миллер написал письмо подполковнику Мишутушкину, что с этого дня он возглавляет «Внутреннюю линию». Текст письма крайне интересен: «В будущем я прошу Вас обращаться ко мне непосредственно по всем вопросам, относящимся к этой работе. Я категорически запрещаю личному составу исполнять приказания других лиц, даже и тех, кто в прошлом руководили Внутренней линией».
Этот документ можно трактовать двояко. С одной стороны — классический акт отчаяния: «Ну, сделайте хоть что-нибудь с этой проклятой организацией!!!» Ас другой — это начало активных действий против прежде всего Шатилова и Скоблина. Ведь именно они сделали все, чтобы все лидеры тайного ордена могли спокойно руководить организацией.
Главная деталь письма Миллера долгие годы оставалась незамеченной, хотя это важнейший момент в деле о предательстве Скоблина. На суде все свидетели будут единодушно утверждать, что вражда началась в 1933 году. Это чепуха. На письме проставлена дата. Еще раз повторяю ее — 28 декабря 1936 года. До этого дня отношения между двумя генералами были больше чем дружеские. Евгений Карлович постоянно гостил в загородном доме Скоблина, заслушивался пением Плевицкой и вообще при каждом удобном случае подчеркивал, что главный корниловец для него не просто рядовой соратник по Русскому общевоинскому союзу. Однако на процессе по делу Скоблина почти все свидетели об этом забудут. Почти, потому что нашлось два честных человека: Савин и Трошин. Впрочем, я забегаю вперед.
Как мне кажется, письмо Миллера свидетельствует прежде всего о полном отсутствии у него чувства реальности. Несколько раз перечитывая устав «Внутренней линии», он так и не смог уяснить для себя простую вещь. Это был не просто лист бумаги, а нечто подобное присяге, которая для каждого честного офицера свята и незыблема. Миллер сам с гордостью говорил, что присяге, данной им Государю Императору, он не изменил. Интересно, почему же тогда Евгений Карлович решил, что самые проверенные белые воины вот так, запросто, забудут про свои обязательство перед тайным орденом внутри РОВС? Почему он так и не понял, что измена во «Внутренней линией» каралась смертью? И главное: не понял или не хотел понять?
Но и это еще не все. Каким образом Миллер собирался, сидя в Париже, контролировать исполнение своих приказаний в Софии? Если он рассчитывал, что Абрамов или Фосс подчинятся ему — значит, он был наивным ребенком, который не имел права возглавлять РОВС. Если не рассчитывал — значит, был глупцом. Генерал Русской императорской армии должен был хоть к старости освоить древнюю заповедь: «Угрожает всегда слабый.
Сильный действует». Тут же происходило с точностью до наоборот. Но Миллер упорно не хотел отдавать себе отчета в том, что он делает. Больше того, он «закусил удила» и принялся сводить счеты со Скоблиным.
Это еще один важнейший момент в этой истории. Запомните, чтобы потом не возвращаться на эти страницы: именно Миллер начал то, что потом назовут «русская война в Париже», а вовсе не Скоблин!
В январе 1937 года Миллер решил назначить капитана Киселева начальником группы корниловцев в Финляндии вместо преданного Скоблину капитана Батуева. Николай Владимирович был в бешенстве. Добившись приема у председателя Русского общевоинского союза, он открыто ему заявил, что прикажет всем группам Корниловского полкового объединения не подчиняться Миллеру.
Это был уже не бунт. Это открытое состояние войны. Войны, в которой Евгений Карлович не имел ни единого шанса на победу. Авторитет Скоблина среди не только корниловцев, но и всех полковых объединений Юга России был настолько высок, что они все могли в одночасье перестать подчиняться Миллеру. Кем бы он тогда руководил? Сам собой? Или одним лишь начальником канцелярии Русского общевоинского союза генералом Кусонс- ким, который сам жил надеждой, что недалек тот день, когда вместо Миллера РОВС возглавит Шатилов?
В отместку «архангельскому деду» Скоблин и Шатилов устроили новый виток «бунта маршалов». Командир марковцев Пешня всю Гражданскую войну служил в Корниловском полку. И, разумеется, Скоблин для него значил много больше, чем какой-то там Миллер. Но особо разошелся Туркул. Весь русский Париж содрогался от исторгаемых им ругательств в адрес «бездарной старческой головки», которая развалила Русский общевоинский союз. В главном дроздовце неожиданно для всех проснулся Цицерон, и он с жаром взялся агитировать своих офицеров в необходимости перемен в РОВС. Прежде все, речь шла о необходимости боевой работы и четкой политической программы, дать которые мог только Шатилов, а не этот «трухлявый гриб».
Озлобленный до предела Туркул, подстрекаемый Скоблиным, перешел от слов к делу. Он организовал политическую партию Русский национальный союз участников войны. Выражая бешеное недовольство полным крахом РОВС, Туркул и его соратники, среди которых первую скрипку играл старейший чин «Внутренней линии» (а как же иначе-то!!!) капитан Ларионов, взывали всех начинать активно бороться за Россию. Программное выступление Антона Васильевича настолько показательно, что его имеет смысл привести почти полностью. Склонен думать, что его подлинный автор генерал Шатилов:
«Полтора года назад у меня и моих единомышленников возникла идея национального отбора — идея сплотить всех тех, кто в тяжёлой эмигрантской ночи во всех трудностях борьбы за кусок хлеба на чужбине не оторвался от своего Отечества и Народа, кто не смотрит на себя как на простого беженца, в лучшем случае, живущего интересами своей профессии. Такое ядро было создано. К нему стали примыкать все те, кто, как мы, сражался и стоял в боевом огне за Отечество, был Белым Воином России и таковым Воином остался, и те, кто участвовал в Национальном Освободительном движении.
Раньше мы ждали слова приказа, но потому, что с нами были наши боевые Вожди. Такого слова, с тех дней, когда от нас вырвали генерала Кутепова, мы уже не услышим.
Нельзя же до бесконечности ждать, что кто-то или что-то спасёт Россию и самим ничего не делать. Нам пора начать верить в собственные силы, пора организовываться, работать.
Мы верим в Россию и Русский народ и не боимся наступающих событий, как бы грозны они ни были. Мы знаем, что Россия, какую мы, её верные солдаты, всегда защищали и создавали, Россия свободы, справедливости, Россия Бога Живого — выйдет из этих событий Воскресшей!»
