– Мы верили, что изменим мир, – проговорил Володя.
Лариса положила руку ему на плечо.
– Вы и сделали это. Сегодня мы живем в другой стране. И можем по праву гордиться переменами.
Володя не спешил прерывать паузу, повисшую в воздухе, Георгий тоже молчал. Постучав, в каюту вошел еще один молодой стюард с сервировочной тележкой. Передавая Георгию чашку с дымящимся чаем, Лариса спросила тоном озабоченной хозяйки:
– Надеюсь, вам было удобно в каюте? К сожалению, помещения тесноваты, но перестроить здесь ничего уже нельзя.
– Прекрасная яхта, – сказал Георгий. – Примите мои восторги.
– Мне хочется, чтобы наши гости получали все самое лучшее: кухня, развлечения, обслуживание. Поэтому во всех поездках Владимир Львович возит с собой ближний персонал. Сейчас мы вместе вернемся в резиденцию. Вы, конечно, погостите у нас?
Георгий слышал, что Володя был вынужден прикрыть свой беззаконный мальчишеский гарем, который манил магнитом многих его приближенных, в том числе Яшу Майста. Теперь участники тех закрытых вечеринок пошли в церковные старосты, рьяно выступали против гей-парадов и однополых браков, единодушно голосовали за патриархальные ценности и ездили отдыхать на Филиппины.
Впрочем, полностью лишать себя десерта было здесь не в обычае, и, видимо, Лариса имела в виду именно это.
– К сожалению, завтра у меня в Москве встреча, которую я не смогу отменить.
– Уже завербовали? – Политик смотрел на Георгия с интересом.
– И хорошо, – басовито одобрил Струпов, внезапно включаясь в разговор. – Умный человек везде договорится. Главное, чтобы было понимание приоритетов…
Разворачивая какое-то письмо, Володя внезапно перебил его:
– Осипанов – это кто?
– «Конгресс русских общин», – ответила Лариса. – Георгий Максимович, мы с вами давно знакомы, мы очень ценим ваши профессиональные качества. Думаю, именно сейчас вы нуждаетесь в нашей поддержке, и мы готовы ее оказать. Для нас также важно, что вы русский, православный человек. Яков Моисеевич был нужен на своем месте в свое время, но сейчас мы переходим в новую ситуацию…
Георгий цепко смотрел и слушал, пытаясь поймать главный смысл этого разговора. За последние полгода до него не раз доходили слухи о начале нового передела собственности «на самом верху», о противостоянии национальных кланов и существовании тайного православного ордена, организованного по принципу масонской ложи. Этот орден имел активное влияние на решения первых лиц государства и добивался новой расстановки сил на мировой политической арене.
– Девяностые поднимали наверх неординарных людей, уж по крайней мере умных и ловких, – заметил ворчливо Струпов. – А теперь полезли приспособленцы и бездари. Отсюда все наши беды. Разучились думать вперед, только хапать хотят. Вон у тебя отжали бизнес, растащили по кускам… Нельзя такие вещи прощать.
– Мне, конечно, следует поблагодарить за оказанное доверие, – проговорил наконец Георгий. – Но я трезво оцениваю свои масштабы. После определенного опыта… смешно убеждать себя, что шестерка – это перевернутая девятка.
Володя выдвинул нижнюю губу, отчего лицо его сделалось неприятно-брезгливым, но Лариса продолжала мило улыбаться.
– Понимаем ваши опасения, и поводы для взаимного недоверия есть. Но мы прекрасно сотрудничаем с Максимом. Надеюсь, когда мы станем одной семьей, это взаимодействие только укрепится… Думаю, женитьба наших детей – это лучшие гарантии, которые мы можем друг другу предоставить.
Володя потянулся, сцепив руки, хрустнул суставами пальцев.
– А почему ты не спросишь про Коваля?
– Что именно?
– Ты же заинтересован в этом деле? Мы тоже.
– Я только вчера узнал, – возразил Георгий.
– Будет очень символично, если мы начнем сотрудничество именно с этого проекта. – Лариса деликатно прикоснулась к его рукаву. – Майкл выполнял для нас некоторые финансовые поручения и в последнее время… вел себя не слишком добросовестно.
– Да говори ты прямо, – снова вмешался Струпов. – Увел мешок лимонов и на Яшку повесил, когда тот уже с нефростомой в банку писался. Я Масю с техникума знаю, он таких вещей не позволял, ему и так на жизнь хватало.
– Нам бы, конечно, хотелось найти и вернуть эти деньги. По крайней мере, понять, где они могут быть… Документы мы предоставим. Не надо говорить, что, если информация попадет в открытый доступ, она может быть неверно истолкована, и это негативно отразится на репутации Владимира Львовича.
– Говорят, Коваль специальную тетрадку вел с компроматом на всех своих клиентов, показывал кое-кому. Там проводки, схемы, номера счетов, вся кухня. Похоже, из-за этой бухгалтерии его и завалили, – добавил Струпов. – Он же, ты знаешь, и на воров-законников работал. Это явно их дела.
Георгий понимал, что последует дальше, но все же произнес:
– Не очень понимаю, чем я тут могу быть полезен.
– Здесь замешан человек, который когда-то был вам дорог. – Лариса смотрела ему в лицо. – Может быть, от исхода дела зависит его дальнейшая судьба.
– Мальчишка, с которым жил Коваль, наверняка что-то знает, – прямо пояснил Струпов.
«Меня это больше не интересует», – собирался сказать Георгий, но понял, что ему не поверят. Лариса ждала ответа с застывшей улыбкой, Струпов снова начал обкусывать ногти.
– И что я могу сделать?
– Мы организуем вам выезд в Италию, дипломатическую поддержку. Если будет нужно, предоставим всю информацию по сделкам и банковским счетам. Мы полностью доверяем вашему профессионализму.
Володя рассеянно скользнул взглядом по комнате и нажал кнопку вызова прислуги. Медсестра тут же вошла в каюту с отглаженным белым костюмом и обувной щеткой в маленькой смуглой руке.
– Так, значит, остаешься?
– Да, – проговорил Георгий.
– Ну и отлично, Жора. Ты же играешь в гольф?
Оказавшись на палубе, Георгий почувствовал желание немедленно выпить. Жора, Гога, Гоша – называть его так не позволялось даже близким друзьям. Но занять место Маси, придворного счетовода, двадцать лет умножавшего чужие деньги, к шестидесяти годам не имевшего ни семьи, ни личной жизни, ни даже отчества, должен был не Георгий Максимович, а непременно Жора. Дьяк челобитного приказа, лакей у сытного барского стола. Тот, кто будет рад женить сына на дочке ведьмы и ходячего мертвеца, кому журчание мочи хозяина в ночном горшке покажется музыкой. И кто при первой же опасности возьмет на себя штрафы, судебные дела, новый срок.
Вездесущий Семенков уже где-то раздобыл и заправился виски. Подошел, распространяя односолодовый запах, вальяжно облокотился о лакированные перила.
– Что, Георгий Максимович, с нами на берег? Не пожалеете, ей-богу… А как вам урод?
– Кто урод?
