13 марта 1941 года советский военный атташе в Будапеште полковник Н. Г. Ляхтеров был приглашен в военное ведомство Венгрии, где ему было сообщено о том, что среди дипломатического корпуса в Будапеште распространяются ложные слухи о подготовке Германии, Венгрии и Румынии к нападению на СССР, о мобилизации в Венгрии и посылке большого количества войск на советско-венгерскую границу. Венгерский представитель заявил Ляхтерову, что эти слухи распространяются английской разведкой, и предложил советскому военному атташе лично убедиться в несостоятельности этих данных и совершить поездку в район Карпатской Украины.
Прибыв в советское посольство, военный атташе направил в Москву донесение, в котором подробно изложил содержание переговоров в отделе внешних сношений венгерского военного ведомства, сообщил, что «венгерская печать также сделала опровержение о мобилизации и концентрации войск» на советской границе, и уведомил начальника военной разведки о том, что он договорился «с военным министерством о поездке в Карпатскую Украину с 17 по 20 марта»
[68]
. В поездку Ляхтеров отправился вместе со своим помощником. «Проверю личным наблюдением эти слухи», — сообщил в Москву военный атташе.
Этому донесению «Марса» в Москве тоже было уделено особое внимание. Голиков распорядился направить донесение из Будапешта «по списку — № 1 (разослать) в 4 адреса»
[69]
. Это означало, что донесение «Марса» незамедлительно было направлено Сталину, Молотову, Тимошенко и Жукову. В Москве все ждали от разведки добрых вестей. Никто с Германией воевать не хотел, в Кремле и в Наркомате обороны понимали, что ни страна, ни армия еще не готовы к отражению агрессии столь мощного противника. Так дезинформация, облеченная в розовые одежды желаемого, пробилась сквозь «информационные фильтры» и превратилась в донесение, в котором желаемое принималось за действительное. Германские специалисты по дезинформации были опытными манипуляторами и хорошими психологами.
Содержание сообщения резидента РУ из Будапешта перекочевало (иначе и не могло быть) в первый вывод доклада Голикова от 20 марта 1941 года. Однако следует обратить внимание на то, что последним 16-м пунктом этого доклада было донесение генерал-майора В. И. Тупикова: «По сообщению нашего ВАТ из Берлина, — говорилось в докладе, — начало военных действий против СССР следует ожидать между 15 мая и 15 июня 1941 года»
[70]
.
В докладе Голикова, предназначавшемся для высшего политического и военного руководства СССР, были и другие важные пункты. В частности, в 14-м пункте сообщалось, что «столкновение между Германией и СССР следует ожидать в мае 1941 года», в 15-м пункте: «…шведский ВАТ в подтверждение сведений о подготовке наступления против СССР весной 1941 года подчеркнул, что сведения получены от военного лица и основаны на сугубо секретном приказе Гитлера, который известен ограниченному кругу ответственных лиц…»
[71]
Зная желание Сталина не слышать сообщения разведки о подготовке Гитлера к нападению на СССР, Голиков тем не менее внес в доклад донесение Тупикова и другие наиболее важные сообщения военных атташе. Они в первую очередь должны были привлечь внимание и Сталина, и Тимошенко, и Жукова.
Выводы Голикова, по существу, снимали все значение приведенных в докладе сведений. К такому заключению после войны пришел Г. К. Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях». Этот вывод поддерживает в своей монографии и доктор юридических наук Б. Г. Соловьев
[72]
. С этим выводом согласиться трудно. К руководителям СССР ежедневно поступали тревожные сведения от советских послов, от резидентов внешней разведки НКГБ, от командования пограничных войск и других источников. И они могли делать собственные выводы, опираясь на эти мощные и разнообразные потоки специальной информации. Мы до сих пор даже приблизительно не представляем общего объема всех документов, которые в январе — июне 1941 года поступали в Кремль и свидетельствовали о подготовке Германии к нападению на Советский Союз. Архивные материалы разведки, на которых должны были сохраниться резолюции И. В. Сталина, до сих пор не рассекречены.
«Соображения Голикова — это угодничество, дань культу «гениального вождя» и страха за свою судьбу», — считает генерал-полковник А. Г. Павлов, работавший первым заместителем начальника Главного разведывательного управления. Такая оценка значительно глубже и точнее. В ней отражается конкретное историческое время, обстановка, в которой работал Голиков, и трудное положение начальника военной разведки, пятеро предшественников которого были уже расстреляны.
В этой оценке видна и трагедия личности генерал-лейтенанта Ф. Голикова, лишенного инициативы и опасавшегося за свою жизнь. В таких условиях, когда даже «старая большевистская гвардия» не осмеливалась спорить со Сталиным, жить и работать было трудно. К старой гвардии относились Молотов, Микоян, Берия, Ворошилов, Буденный, Калинин и другие. Голиков был им неровня.
Выводы в докладе от 20 марта не давали покоя Голикову и после окончания войны. Будучи Маршалом Советского Союза, Голиков 4 февраля 1964 года обратился с письмом к начальнику ГРУ ГІІІ, в котором просил разрешения ознакомиться с письменным докладом РУ за его подписью в адрес инстанции и военного руководства о силах, которые фашистская Германия могла бросить против СССР, и основных операционно-стратегических направлениях наступления немцев против Красной Армии
[73]
.
Начальник ГРУ П. И. Ивашутин разрешил Голикову ознакомиться с этим докладом. В апреле 1963 года Голиков прочитал доклад, составленный им 20 марта 1941 года. После этого бывший начальник военной разведки заметил, что «все правильно изложено». В отношении выводов он сказал, что «они значения не имеют»
[74]
. Что этим хотел сказать маршал Голиков, неизвестно. Известно другое. В августе 1942 года во время встречи с У. Черчиллем в Москве И. Сталин заметил: «…Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но думал, что мне удастся выиграть еще полгода».
Отдельные несоответствия в сроках нападения, в количестве сосредоточиваемых на советско-германской границе немецких дивизий в 1941 году в донесениях военных разведчиков были неизбежны. Но обобщая сведения, поступавшие из столиц западных и восточных стран, можно было сделать вывод: Германия готовится к нападению на Советский Союз и это нападение произойдет не тогда, когда Советский Союз будет готов к отражению агрессии.
Зная отношение Сталина к донесениям, в которых сообщалось о возможности возникновения советско-германского военного конфликта, Голиков приказал направлять Сталину, Берии, Молотову, Тимошенко и Жукову наиболее важные донесения, сохраняя под текстами подписи резидентов.
