— Салли, ты одета не совсем надлежащим образом. На такие концерты не ходят в строгих костюмах по фигуре.
— Но ведь ты можешь мне одолжить что-нибудь из своего гардероба? У тебя достаточно всякого тряпья. Я вполне могла бы влезть в твои джинсы, пари держу.
— Я думала, Фергюс жарит для тебя радужную форель нынче вечером. Как-никак пятница.
Салли, закрыла глаза и застонала. Как ни странно, но, даже лежа на кровати в позе аэроплана, она выглядела вполне профессионально. Туфли свалились у Салли с ног, и, взглянув на стельки, Луиза увидела, что они от Рассела и Бромли. Ремешки своей тоже очень дорогой сумочки Салли держала в пальцах. Все аксессуары преуспевающего адвоката были при ней, только расположенные под непривычным углом.
— Я не могу говорить о Фергюсе. Я должна подумать. Подумать, подумать, подумать, — пропела она, не открывая глаз.
— О Господи! — Луиза вытащила из пачки бумажный носовой платок мужского размера и попробовала стереть помаду. — Значит, дела пошли кувырком.
— Хм-м.
— Иначе, как я полагаю, ты бы сегодня сюда не явилась таким образом.
— Да.
— Не говоря уж о том, что ты не извинилась за свое хамство во время нашего разговора по телефону, — уже более твердо сказала Луиза.
Глаза у Салли широко раскрылись. Наклонив голову набок, она посмотрела на Луизу изучающим взглядом.
— Неужели до сих пор дуешься по такому поводу? У тебя что-то на подбородке. Прыщ?
— Это помада.
— Почему на подбородке?
— Наверное, по той же причине, по какой я попросила парикмахершу превратить меня в летний овощ. — Луиза потянулась за детским лосьоном и пустила из флакона сильную струю на другой бумажный платок. Прижала платок к подбородку. — И я все еще дуюсь.
Салли еще шире распахнула глаза. Луиза ответила непреклонным взглядом, а струйка лосьона тем временем побежала у нее по запястью. Она подняла брови, тем самым давая Салли понять, что требует от нее полного ответа.
— Луиза, я всего лишь говорила что думаю. Ведь ты не хотела бы, чтобы я тебе лгала?
— Нет.
— Ну прости. Я видела, через что прошла та девушка, о которой я тебе рассказывала. Хотя для нее это было ужасно, потом она говорила, что сделала самую правильную вещь в своей жизни. И ничуть не сожалеет об этом.
Луиза снова повернулась к зеркалу. Она не хотела, чтобы Салли ее расстроила. Она хотела пойти на концерт. Ей было очень любопытно послушать оркестр Эша. Он такой эффектный. Ей хотелось посмотреть на него, быть может в последний раз.
— Послушай, Сэл, если ты хочешь пойти со мной на эту тусовку, идем, но я прошу тебя не говорить со мной об абортах. Согласна?
— Хорошо.
Салли с усилием поднялась. Золотая заколка расстегнулась, и каштановые пряди волос рассыпались по плечам в соблазнительном беспорядке. Ничего не скажешь, она выглядит экзотичной даже тогда, когда заслуживает того, чтобы ей влепили хук справа. Луиза стиснула челюсти и снова потерла покрасневший подбородок.
— Не собираешься ли ты сказать Рейчел сегодня вечером, что она станет тетей?
— Никаких шансов. — Луиза взглянула на себя в зеркало и нанесла ладонью на лицо новый слой крема под макияж. — Я знаю ее взгляды на потомство и прошу тебя тоже не говорить ей ни слова. Обещаешь?
— Обещаю.
Салли сделала пальцами движение, похожее, по мнению Луизы, на масонское приветствие.
— Я собираюсь представить ей музыканта, играющего на электроскрипке.
— Что?
— Я познакомилась с ним в центре по трудоустройству.
— Ты шутишь. — Салли громко расхохоталась. — Только не говори мне, что ты собираешься стать покровительницей талантов. И думается, для поиска талантов есть места получше, чем центр по трудоустройству.
— А мне думается, это невежественное замечание, Салли. К тому же многое зависит от того, какой смысл вкладывать в слово «талант».
Салли ахнула и подняла плечи.
— И ты отыскала талант?
— Вроде того.
— В центре по трудоустройству?
— Возможно.
— И он играет на электроскрипке?
— Вероятно.
— Господи, Луиза, а я думала, ты собираешься родить ребенка. — Салли встала у Луизы за спиной и всмотрелась в ее отражение. — Ты это всерьез?
— Он мой друг, Салли, не более. Может, даже перестанет быть им после сегодняшнего вечера.
— Друг? — скептически спросила Салли.
— Ты только подумай, Сэл. Я беременна, у него есть подружка. Прогноз отнюдь не романтический.
— Но ты увлечена им.
— Трудно им не увлечься. — Салли все еще выглядела ошеломленной. — Он сексуален, хороший товарищ. Он был очень добр ко мне. Он не имеет представления, что я хочу его, и, самое главное, его девушка тоже об этом не знает. Вот и все. Не более.
— Но… ты же собираешься родить ребенка! — Салли снова села. — Если, конечно, не изменила мнения.
— Нет, я его не изменила.
— Но тогда… — Салли запнулась.
Луиза перестала растирать крем. Взяла щетку и провела ею по волосам. Ждала, пока Салли переварит информацию.
— Тогда рождение ребенка не изменит твою жизнь. Ты будешь вести себя так же, как и до беременности.
— Не говори глупостей. Как это возможно?
— Но… что происходит? Я не понимаю.
— Расслабься, Салли. Не происходит ничего, выходящего за рамки приличий. К тому времени, как у меня вырастет живот, этот человек уйдет из моей жизни. Он позаботился обо мне, и я отвечаю любезностью на любезность. Это все.
— Что же он для тебя сделал?
— Он поднял меня, когда я упала в обморок в центре по трудоустройству.
Луиза поглядела на Салли. Та словно онемела. Наконец она разлепила губы:
— А потом что?
Салли все еще считала ситуацию Луизы непостижимой. Луиза отшвырнула щетку для волос и уперлась руками в бока.
— А потом я стала матерью-одиночкой! Ясно? Устроила голубиное гнездышко для этого, ясно?
— Так я и думала, что все прекратилось, когда это произошло. Все: мужчины, флирт, жизнь.
— Все изменилось, Сэл, но я вовсе не намерена хоронить себя заживо. Пойми, я по-прежнему женщина, с ребенком или нет, значения не имеет. — Луиза еще с минуту понаблюдала за Салли и, убедившись, что подруге не угрожает опасность навсегда остаться с разинутым ртом, принялась рыться в вещах, отыскивая джинсы для Салли. Бросила их той на колени и спросила: — Ты предпочитаешь топик?
— Луиза, Фергюс попросил меня выйти за него замуж, — выпалила Салли, и лицо у нее сделалось белым как мел.
