Однако соседние феодальные владетели покушались на самостоятельность «вольных» обществ, вынуждая их прибегать под свое покровительство. Таким путем под властью шам-хала в разное время оказывались Мекегинское, Мугинское и Цудахарское общества. От уцмия зависели союзы обществ Гапш, Мюйри, Ирчамуль, Шуравкент, Каттаган, Урахи, Гимры. В начале XVIII в. под видом покровительства Сурхай-хан установил власть над джамаатами Амух, Антлух, Ашты, Сайджи, Худуц, Цикра, Кунки
[222]
и др. До 1725 г., сообщает И. Г. Гербер, акушинцы были людьми вольными, но в этом же году «уцмий подговорил выступить их против России, а затем установил над ними свое господство».
[223]
Но власть уцмия над акушинцами осталась номинальной. Управление джамаатами в повседневной жизни сохранялось в руках выборных старейшин. «Каждая деревня, – писал тот же автор в 1728 г. об акушинцах, – имеет своего старшину, которые ныне усмею послушны, только он, усмей, с ними вежливо поступать принужден, ибо оные себя подданными числить не дают».
[224]
Такие же взаимоотношения между владетелем и их полупокорными подданными были характерны и в других местах. На этой почве между «вольными» обществами и феодальными
владетелями происходили частые столкновения, что усугубляло нестабильность внутренней и внешней обстановки, содействовало дальнейшей политической раздробленности края.
Со времени ирано-турецкого договора 1639 г. приморская территория Дагестана номинально входила в состав Ирана. В этом смысле власть иранских феодалов распространялась и на джаро-белоканские «вольные» общества, лезгин, табасаранцев, Элисуйское султанство, уцмийство Кайтагское, шамхальство Тарковское. Однако многие местные владетели и предводители «вольных» обществ лишь формально признавали такую власть, получая за это денежное содержание и другие вознаграждения из шахской казны.
[225]
Дербент с 1607 г. находился под контролем иранских шахов.
Население Нагорного Дагестана не только не признавало иранское владычество, но и само переходило в активное наступление против иранских завоевателей. Имея в виду упомянутый договор, А. А. Неверовский писал, что «получившая в удел восточную часть Закавказья Персия никогда не могла обуздать Дагестан. Посылаемые в Дагестан персидские войска испытывали одни лишь поражения, и в Персии существовала пословица: «Если шах глуп, то пусть пойдет войной на лезгин».
[226]
Этими обстоятельствами стремилась воспользоваться Турция, воздействуя на отдельных дагестанских правителей и предводителей «вольных» обществ через союзников из среды местных феодалов и мусульманского духовенства. Такая политика соседних держав усугубляла бедственное положение народных масс, подрывала производительные силы края, препятствовала процессу политической консолидации, сохраняла неустойчивость внутриполитического состояния и внешнеполитического положения Дагестана. Особенно трагически складывалась судьба народностей и племен (лезгин, табасаранцев, кайтагов, кумыков и других), расположенных вблизи Дербентского прохода, куда устремлялись иранские и турецкие феодалы. «С конца XVI века и вплоть до присоединения к России, – пишет С. С. Агаширинова, – лезгины, как и другие народы Дагестана, стали объектом почти беспрерывной и жестокой агрессии со стороны иранских шахов и турецких султанов. Борьбе с захватчиками мешала политическая раздробленность, являвшаяся следствием социально-экономической отсталости».
[227]
Приведенный материал показывает, что со времени ирано-турецкого договора 1639 г. обстановка в Дагестане оставалась неустойчивой. Складыванию такой ситуации способствовали не только причины внутреннего порядка, о которых шла речь выше, но и политика соперничавших держав (Иран, Россия, Турция), уходящая своими истоками в более ранний период. Придавая важное значение овладению Северным Кавказом как связующим звеном между Европой и Азией, ведущее место в своей политике они уделяли Кабарде, стоявшей на пути османо-крымской агрессии со стороны Азова, и Дагестану, отсекавшему волну иранских и османских нашествий с юга. Ситуация в Дагестана особенно обострилась накануне нашествий Надир-шаха Афшара, когда этот край стал объектом острого противоборства между Россией, Турцией и Ираном.
§ 3. Дагестан в планах противоборствовавших сторон со времени ликвидации иранского гнета до начала вторжения Надир-шаха Афшара
Дагестан, расположенный на западном берегу Каспия – стыке Европы и Азии, издавна привлекал внимание соседних держав – Ирана, России и Турции. Занимая выгодное географическое положение между упомянутыми странами, Приморский Дагестан представлял собой не только богатую природными ресурсами часть Кавказа, но и имел первостепенное стратегическое значение. Древний город Дербент, замыкавший узкий проход между морем и горами, испокон веков являлся важным пунктом, связывавшим Восточную Европу с Передней Азией. Военно-стратегическое и торговое значение Дербентского прохода между двумя континентами было одной из причин неоднократного вторжения завоевателей в Дагестан.
«Дагестан… по географическому своему местоположению, – писал местный исследователь Д.-М. Шихалиев, – был путем всем древним народам, не раз чрез него проходившим по военным и мирным видам из Азии в Скифию и обратно. Недаром Дербенд назван Темир-капу (железные врата) или по-арабски Баб-ал-абваб (врата врат)… Путь в южную Азию для этих диких народов… был самый удобный чрез Дагестан… Против этих набегов еще в глубокой древности была воздвигнута Дербентская стена, которую возобновляли и поправляли неоднократно и персидские правители – Сасаниды и багдадские халифы… Скифы, хазары и Золотая Орда, одни за другими, врывались и опустошали славное ширванское царство, защищение которого и ограждение от набегов было предметом забот многих из государей, царствовавших на Востоке. В свою очередь, Аксак-Темир два раза провел через Дагестан свои полчища; шах Надир посетил край этот со своими войсками, крымские ханы не раз проходили чрез него, помогая туркам в войне против персиян. Русские, под предводительством императора Петра Великого, чрез Дагестан впервые познакомились с Закавказьем; словом, Дагестан был одним из первых путей всех древних и новейших народов, проходивших через Кавказские горы из Азии в Европу и обратно».
[228]
