Однако исполнить эту угрозу Надир-шах не мог: провалившаяся Дагестанская кампания, особенно в Аварии и Лакии, свидетельствовала о несбыточности этих надежд. Положение усугублялось тем, что ввиду провала этой кампании шах не смог справиться и с острыми внутренними проблемами в своем государстве, оказавшемся на грани развала. Длительная и упорная освободительная борьба народов Дагестана, как и других народов Кавказа, поглотившая огромные людские и материальные ресурсы империи Надир-шаха, сыграла свою роль в крушении этой монархии.
По мере усиления сепаратистских тенденций и внутреннего распада империи Надир лишился социальной опоры своей власти, что вынуждало шире использовать методы устрашения и террора. Не случайно последние годы правления шаха современники называют подлинным кошмаром. Истязания, убийства и казни невинных людей, конфискация имущества для покрытия огромных расходов на постоянные войны приняли чудовищные размеры. «Самым жестоким наказанием являлось то, – свидетельствует очевидец, – когда привязывают за ноги к дереву, кладут на спину и до тех пор бьют двумя палками по подошве ног, пока видны станут голые ноги. Сие наказание употребляют они вместо пытки, чтобы людей привесть к признанию; а наипаче производили оную персияне при нынешних утеснениях, для доставления шаху денег, который по всей Персии разослал большую часть афганцов ради собирания наложенной подати, что он делал уже до трех раз: ибо шах думал чрез сие привести их всех в обуздание, чтобы не имея денег не могли они производить возмущение».
[786]
Последствия этой политики оказались трагическими не только для народов, подвергшихся нашествиям Надир-шаха, но и для самого Ирана. И.Я. Лерх и его спутники, проезжавшие по Дагестану, Азербайджану и Гиляну в 1746–1747 гг., видели «множество невспаханных полей и впусте лежащих деревень, чему причиною был шахов поход на Дербент»,
[787]
видели «много нищих, как молодых, так и стариков…, у которых или были выколоты глаза или обрезаны уши и нос».
[788]
Для устрашения непокорных по велению шаха в 15 верстах от места слияния Аракса и Куры была выстроена конусообразная башня, в которую замуровали 192 человеческие головы так, чтобы «лица их снаружи были видны».
[789]
По свидетельству современного иранского историка Табризи, таким способом шах пытался спасти агонизирующий режим, собрать с каждой области и провинции от 15 тыс. до 100 тыс. туманов.
[790]
Однако эти попытки оказались эфемерными и выглядели нереальными в глазах современников. «Даже если бы листья на деревьях были золотыми, – цитирует он Мирзу Мехди-хана, – то и тогда не хватило бы их для уплаты налогов».
[791]
По мнению автора, такая политика Надира вызвала недовольство не только простых людей, но и лиц из его окружения, которые «воспылали к нему ненавистью».
[792]
Против шаха стала выступать ранее преданная ему феодальнокочевая знать. В результате заговора придворных Надир-шах был убит в ночь с 20 на 21 июня 1747 г.
[793]
Так завоевательная политика «Грозы Вселенной» потерпела окончательный крах, положивший конец притязаниям иранских феодалов на Дагестан до воцарения Каджарской династии в конце XVIII в. Угроза Дагестану с их стороны временно отпала ввиду распада державы Надир-шаха и начавшейся длительной кровавой борьбы за власть между его наследниками. Но это не означало, что народы Дагестана избавились от опасности установления иноземного господства. Воспользовавшись начавшейся в Иране династической борьбой, Порта попыталась вернуть себе утраченные позиции. С этой целью она проводила военные демонстрации, засылая к горцам своих агентов, которые должны были убедить местных правителей принять османское подданство и выступить против России
[794]
.
Свои меры предпринял и петербургский двор, не желавший допустить усиления влияния османов на Кавказе. Как только была получена весть о смерти Надир-шаха, канцлер А.П. Бестужев-Рюмин предложил императрице Елизавете Петровне созвать Государственный Совет для обсуждения создавшегося положения, выражая опасение, как бы «Оттоманская Порта, пользуясь слабостью Персии, не овладела ею и не сделалась для России опасным соседом».
[795]
После предварительного обсуждения «персидских дел» в Коллегии иностранных дел и рекомендаций высших государственных сановников, принимавших участие в походе Петра I и в разграничении на Кавказе, 27 августа 1747
Государственный Совет постановил: «1) удостовериться в смерти шаха Надира; 2) пригласить горских дагестанских владельцев ко вступлению в русское подданство… 3) в Астрахани держать наготове достаточное число морских судов, на которых в случае нужды перевозить войско и провиант, отправить туда готовые суда из Казани и построить новые… 4) отправить нынешней же осенью как можно скорее к гилян-ским берегам 1 000 четвертей пшеничной муки для продажи тамошним жителям на деньги или для мены на шелк».
[796]
Удостоверившись в смерти Надир-шаха, б октября Государственный Совет вторично подтвердил необходимость активизации действий в Дагестане и прикаспийских областях.
Эти меры оказались своевременными и отвечали особенностям сложившейся ситуации. В начале июля 1747 г. со значительной суммой денег и фирманами султана Махмуда I на Кавказе появился Юсуф-паша. По пути в Дагестан часть казны была захвачена грузинским царем Ираклием, но все же Юсуф-паше удалось доставить грамоты султана и оставшиеся деньги горским владетелям. Согласно этим фирманам, за Ахмед-ханом Мехтулинским сохранялось звание шамхала с чином Силахшора и вручением 200 мешков денег. Кайтагскому уцмию Ахмед-хану жаловался титул трехбунчужного паши, его сыну Магомед-хану – двухбунчужного паши. Каждому из табасаранских владетелей – майсуму и кадию были присвоены такие же титулы и вручено по 200 туманов. Магомед-беку Цахурскому присваивался титул султана Элисуйского со званием двухбунчужного паши и «выделением некоторой суммы денег».
[797]
За присылкой грамот и денег последовали другие акции. Отправив в Закавказье дополнительное войско, Порта пыталась воспользоваться тем, что летом 1747 г. сначала в Ардебиле, а затем в Тебризе появился новый претендент на иранский престол, именуемый в источниках как Сам-Мирза III. Как сообщил в августе прибывший после «разведывания» из Кубы и Дербента кизлярец Юсуф Насимов, этот самозванец обратился с воззванием ко всем владетелям Дагестана и Азербайджана, чтобы «владельцы и подлого народа старшины и кои утеснение и разорение от Надир-шаха претерпевали, те бы ныне немедленно к нему… приезжали, токмо де к нему, новому шаху, никто не поехал».
[798]
