В. Н. Казимиров, в то время посол СССР в Анголе, а затем последний глава Управления Африки в советском МИДе, писал: «В Москве после… встречи Шеварднадзе с Савимби чуть было не появились колебания – на кого ориентироваться в Анголе? Наше посольство отстаивало ориентацию на душ Сантуша наперекор тогдашней моде и в пику разноперым “демократам”. Помощники Шеварднадзе и даже наша пресса
[570]
стали расписывать Савимби, отмечать его ум, чувство юмора и т. п. Это напомнило, как нахваливали мне его американцы, подчеркивая в беседах, что тот цитирует Руссо по-французски, Мао Цзэдуна по-китайски и т. д. Но ведь поборники демократии не могли не ведать того, что в УНИТА процветает не только культ Савимби, но и колдовство, и телесные наказания, и прочие «демократические» перлы средневековья.
Конец Жонаса Савимби теперь общеизвестен, но что-то не слышно заокеанских покаяний перед народом Анголы, вынесшим четверть века разрушительной войны благодаря фанатизму лидера УНИТА, за которого так долго радели США и с их подачи некоторые другие правительства»
[571]
.
Трудно согласиться и с утверждением Брутенца о том, что нью-йоркские соглашения по существу означали уход Советского Союза из Южной и Центральной Африки
[572]
. На деле наше сотрудничество с дружественными правительствами и политическими силами в этих регионах продолжалось, хотя и в меньшем масштабе. Например, содействие Луанде в военной области осуществлялось еще почти два с половиной года. «Уход» начался тогда, когда руководители внешнеполитических ведомств СССР и США заявили, что обе стороны готовы прекратить поставки оружия в Анголу после заключения соглашения о прекращении военных действий между правительством и УНИТА
[573]
.
Выполнение этих договоренностей означало резкое изменение положения советских военных в Анголе. Много позднее генерал Беляев говорил в интервью «Красной звезде»: «В целом, мне трудно расписываться за руководство и давать этому оценку. Мы – люди военные и выполняли приказ. Конечно же, было больно видеть, как рушится наш многолетний труд. Мы уже хорошо ориентировались в Анголе, начиная с театра боевых действий и заканчивая местными этническими особенностями…
Что касается ангольцев, то они нас в предательстве не обвиняли. Уезжая из НРА, мы полностью выполнили свой долг перед Родиной и этой далекой страной»
[574]
. В любом случае, опыт, приобретенный советскими военными в Анголе в те годы, тот авторитет, который они заслужили, помогает России и сегодня, когда разностороннее сотрудничество между Москвой и Луандой возобновилось.
Усилия по установлению мира в Анголе предпринимались все последнее десятилетие прошлого века. В них участвовали и ООН, и страны Африки, и «тройка» в составе СССР/России, США и Португалии, созданная в Бисессе. Но каждый раз договоренности нарушались Савимби, и прочный мир установился только тогда, когда сами ангольцы – правительство и военно-политическое руководство УНИТА – достигли соглашения в 2002 г. после того, как оппозиция проиграла войну, а ее лидер был убит на поле боя
[575]
.
Часть II
Мозамбик
Как и Ангола, эта страна стала объектом португальской колониальной экспансии с XVI века. В 1962 г. возникшие к тому времени антиколониальные организации объединившись во Фронт освобождения Мозамбика (ФРЕЛИМО), который с 1964 г. вел успешную вооруженную борьбу за независимость. В сентябре 1974 г. между новыми властями Португалии и ФРЕЛИМО было достигнуто соглашение о создании переходного правительства, в котором большинство постов заняли представители Фронта. В июне 1975 г. была провозглашена независимость, президентом страны стал лидер ФРЕЛИМО Самора Машел. Однако с 1976 г. в стране стала действовать антиправительственная организация – Мозамбикское национальное сопротивление (РЕНАМО), созданная спецслужбами расистской Родезии, а затем «усыновленная» Преторией. Гражданская война, сопровождавшаяся нападениями родезийских, а позднее южноафриканских войск, продолжалась вплоть до подписания в 1992 г. Глобального политического соглашения. На всеобщих выборах 1994 г. победу одержал ФРЕЛИМО.
Глава 8
Москва и ФРЕЛИМО
Как и с МПЛА, первый контакт между СССР и мозамбикским национально-освободительным движением был связан с… поэзией. Так же, как и Марио де Андраде, Марселино душ Сантуш, который находился в эмиграции в Западной Европе, принял участие в конференции писателей стран Азии и Африки в Ташкенте в октябре 1958 г.
[576]
Чтобы рассмотреть дальнейшее развитие отношений с этим движением мы снова должны обратиться к воспоминаниям «Камарада Педру».
По его словам, первые сведения, хотя и очень скудные, о существовании националистических мозамбикских организаций стали поступать в самом начале 60-х гг. Все эти организации базировались на территории Танзании. В иностранной прессе публиковались отрывочные данные об Африканском национальном союзе Мозамбика (МАНУ) и Национально-демократическом союзе Мозамбика (УДЕНАМО), но для оценки обстановки и характера этих союзов материалов было явно недостаточно.
Он вспоминает, что одним из первых мозамбикцев, прибывших в Москву, был Аделино Гвамбе, генеральный секретарь УДЕНАМО. Он был гостем Советского комитета солидарности, но как «заинтересованное лицо» Евсюков присутствовал на беседах с ним
[577]
.
В записке в ЦК КПСС руководство СКССАА подчеркивало, что до того времени никаких связей и контактов с представителями национально-освободительного движения Мозамбика не было
[578]
. Учитывая, что УДЕНАМО был единственной мозамбикской организацией, принимавшей участие в конференции националистических конференций португальских колоний в апреле 1961 г. в г. Касабланке (Марокко), оно предложило удовлетворить просьбу Аделино Гвомбе (так в тексте) и принять его в Москве в июне-июле 1961 г.
[579]
