– Ты – направо, я – налево, – скомандовал Женя Михаилу.
Рита встала у двери. Ее колотила мелкая дрожь: что, если вернется Мустафа? Внезапно она услышала голос Михаила:
– Черт! – А потом еще два раза: – Черт! Черт!
Женька пулей вылетел из комнаты и кинулся на звук. Рита последовала за ним. Неудивительно, что Михаил среагировал подобным образом: зрелище, которое они увидели, и в самом деле было не из приятных. На потолочном крючке, где обычно крепилась люстра, висел молодой мужчина. Не требовалось быть экспертом, чтобы понять, что он мертв: веревка глубоко врезалась в шею.
– Боже мой! – простонала Рита. – Только этого не хватало!
– Надо вызывать полицию, – пробормотал Михаил и сделал шаг к стоящему на тумбочке телефону, но его остановил громкий окрик Женьки:
– Ни в коем случае! Сейчас поглядим, – продолжал он, подходя к трупу. – Время смерти приблизительно… в общем, не больше суток, это точно. Учитывая, что кондиционер работает на полную мощность. Марго, дуй на кухню и поищи резиновые перчатки… Только не наследи!
Рита помчалась выполнять приказ. Она огляделась в поисках чего-то, чем можно открыть шкафчики буфета, и решила, что полотенце, висящее у раковины, вполне для этого подойдет. Обнаружив две нетронутые упаковки резиновых перчаток для мытья посуды, Рита схватила одну и бросилась обратно в комнату.
Женя деловито надел перчатки и, подставив табуретку, взгромоздился на нее. Он аккуратно просунул пальцы под веревку, сдавливающую шею висельника, и пристально вгляделся в ее след на шее трупа. После этого он принялся обшаривать карманы мертвеца.
– Эй, что это ты делаешь?! – возмутился Михаил.
– Не бойся, не мародерствую, – ответил Фисуненко. – Ага, вот и оно! – И он с победным видом извлек из заднего кармана брюк Мустафы сложенный вчетверо листок бумаги. – Читай, полиглот, – обратился он к Михаилу.
Тот развернул листок и прочел вслух: «Она ушла. Больше так не могу. Прости, мама».
– Хм, – пробормотал Женя. – Классическая предсмертная записка.
– Да уж, – согласилась Рита. – Однако звучит неубедительно. «Она ушла». Кто ушел – Надя?
– Путешественница ваша Надя, – хмыкнул Михаил. – Прямо колобок какой-то: я от бабушки ушел, я от дедушки ушел!
– Да уж, – кивнул Женя, слезая с табуретки. – Надо пошарить в квартире.
– Ты что! – воскликнула Рита. – Это же место преступления!
– Вот именно.
Рита испустила тяжелый вздох. Потом она снова сбегала на кухню и взяла вторую пару перчаток. Она нацепила их и принялась вместе с Фисуненко обыскивать все шкафы и ящики стола. Михаил все это время стоял у стены, наблюдая за слаженными действиями приятелей. Вид у него был растерянный, что вполне объяснимо, ведь в такой ситуации он оказался впервые!
– Что-то я не вижу следов женского присутствия, – сказал Женя, когда они закончили осматривать вторую комнату и вернулись туда, где висел покойник.
– Точно, – согласилась Рита. – Одежда в шкафу только мужская, все принадлежности личной гигиены – тоже. Никаких духов, мусса для укладки или гигиенических тампонов!
– Но в записке же сказано: «она ушла»… – неуверенно подал голос бывший боксер.
– Ну да, – усмехнулся Женька, – и сгребла все подчистую, не оставив ни единой вещи! Так, братишка, не бывает.
– Бывает, – вдохнул Михаил. – Когда от меня уходила Люська, она собрала все, что было в квартире. По возвращении из больницы я нашел только две табуретки на кухне и старый, битый молью ковер, который она поленилась снять со стены.
– Похоже, наша Надя не такая белая и пушистая, как пыталась представить ее мать, – сказала Рита задумчиво.
– А еще у нас есть убиенный Мустафа, – вставил Женя.
– Убиенный? – одновременно воскликнули Рита и Михаил.
– А я разве не сказал? – невинным тоном спросил Фисуненко. – Самоубийством здесь и не пахнет! Я осмотрел след от веревки на шее. При самоудушении след должен подниматься от подбородка к затылку – так натягивается петля. У бедняги же след абсолютно ровный как спереди, так и сзади. Это говорит о том…
– …что кто-то напал на него со спины и задушил, – закончила за него Рита.
– Совершенно верно. Кроме того, иди-ка сюда, – пригласил он Риту и указал на линолеум. – Видишь эти черточки от двери к месту повешения? У Мустафы ботинки на резиновой подошве. Убийца задушил его и приволок сюда бездыханное тело, чтобы инсценировать самоубийство.
– Ты же не думаешь, что Надя могла все это проделать? – спросила Рита. – У нее вряд ли хватило бы сил придушить Мустафу и поднять его на такую высоту!
– А что, если у нее был сообщник? Хорошо бы выяснить, сам ли Мустафа написал предсмертную записку…
Женя осмотрелся. Потом сходил на кухню и вернулся с полотенцем. Он тщательно вытер дверные ручки, к которым все трое прикасались без перчаток до того, как увидели труп. Потом он протер табуретку, на которую залезал, и аккуратно поставил ее на то же место, где взял.
– Сматываем удочки! – приказал он, и Рита с Михаилом беспрекословно подчинились.
Фисуненко пропустил их вперед, потом осторожно прикрыл дверь до щелчка. На лестничной площадке он снял перчатки. То же проделала и Рита. Женя завернул обе пары в полотенце и спрятал сверток за пазуху. Воровато оглядываясь, компания вышла из подъезда и направилась к машине.
– Миша, давай-ка на площадь, – скомандовал Женя.
Как только они оказались на центральной площади Айдына, Женя вытащил из кармана брюк блокнот и ручку и протянул Михаилу.
– Пиши, – сказал он. – «В квартире семнадцать дома номер семь по улице имени Кенана Эврена находится труп мужчины». Написал? А теперь слушай. Вон там, у фонтана, толкутся подростки. Отдай им эту записку, дай десять долларов и скажи, чтобы позвонили в полицию и прочитали написанное.
Когда Михаил вышел, Рита удивленно спросила у Жени:
– Зачем такие сложности? Михаил мог бы и сам позвонить из автомата…
– Ага, и в полиции бы знали, что в деле замешан иностранец, говорящий по-турецки – это слишком хорошая наводка! Хоть Михаил и владеет турецким, у него есть акцент. То, что полиция выйдет на этих мальчишек, вряд ли возможно. Сама понимаешь, реклама нам ни к чему.
В окно автомобиля Женя и Рита увидели, как от группы мальчишек отделился парень лет шестнадцати и направился к телефонной будке. Через несколько минут Михаил вернулся к машине, и они тронулись.
Двадцать минут спустя приятели сидели в кафе недалеко от центра и обедали.
– И эта ниточка оборвалась, – со вздохом сказал Женя, когда официант принес кофе и десерт. – Видимо, дело Гаджиева так и останется нераскрытым, да и Надю мы, похоже, окончательно потеряли.
– Не верю я, что она замешана в убийстве Мустафы, – покачала головой Рита. – Ее мать рассказывала…
