— Вот и хорошо, Дэвид… Молодец…
У меня за спиной Чарли Давенпорт фыркнул:
— Я всегда знал, что этот придурок чокнутый. Только посмотрите — сюсюкают с ним, как с обосранным грудным младенцем.
Я обернулся и посмотрел на Чарли в упор. Он только пожал плечами.
— Эй, я в полном порядке.
Мае сказала:
— Это не поможет, Чарли.
— Насрать на помощь.
Рози сказала:
— Чарли, не умничай. Просто заткнись и помолчи немного, ладно?
Я снова повернулся к Дэвиду и ровным голосом произнес:
— Все в порядке, Дэвид… Дыши глубже… Так, хорошо… А теперь отпусти дверную ручку.
Дэвид помотал головой, продолжая цепляться за ручку. Но сейчас он казался растерянным, как будто не знал, что делать дальше. Потом он быстро-быстро заморгал. У меня сложилось впечатление, будто Дэвид выходит из глубокого транса.
— Отпусти дверную ручку, Дэвид, — мягко попросил я. — Не нужно так за нее цепляться.
Наконец Дэвид выпустил ручку, обмяк, сполз по двери и уселся на пол. А потом обхватил голову руками и заплакал.
— О господи! — фыркнул Чарли. — Только этого нам не хватало.
— Чарли, заткнись.
Рози сходила к холодильнику и принесла бутылку минералки. Она протянула бутылку Дэвиду. Тот выпил, не переставая плакать. Рози помогла Дэвиду подняться на ноги и кивнула мне, давая понять, что берет Дэвида на себя.
Я отошел на середину комнаты, к остальным, которые стояли возле компьютерного монитора. На экране вместо файла с кодом появилось изображение с наблюдательных камер, расположенных на северной стене главного корпуса. Там было четыре роя. Они сверкали серебром и кружились, перемещаясь вдоль стены здания.
— Что они делают? — спросил я.
— Пытаются пробраться внутрь.
Я спросил:
— А почему они это делают?
— Мы точно не знаем, — ответила Мае.
Несколько секунд мы молча наблюдали за роями. Меня снова поразила целеустремленность и упорядоченность их поведения. Они напомнили мне медведей, которые пытаются вломиться в трейлер, чтобы добраться до пищи. Рои останавливались возле каждой закрытой двери, возле каждого окна, зависали в воздухе, облетали вдоль всей рамы, а потом двигались дальше, к следующему отверстию в стене.
Я сказал:
— Они всегда вот так обследовали двери?
— Да. А что?
— Создается впечатление, будто они не помнят, что двери закрыты.
— Это правда, — подтвердил Чарли. — Не помнят.
— Из-за того, что им не хватает памяти?
— Либо поэтому, либо потому, что это — другое поколение, — сказал он.
— Ты имеешь в виду, что это могут быть другие рои — не те, которые прилетали днем?
— Да.
Я посмотрел на часы.
— Значит, новое поколение появляется каждые три часа?
Чарли пожал плечами:
— Не знаю. Мы так и не нашли место, где они размножаются. Я могу только предполагать.
Если новые поколения наночастиц появляются так быстро, значит, эволюционный механизм, встроенный в программный код — каким бы он ни был, — тоже очень быстро прогрессирует. Как правило, в генетические алгоритмы, результатом действия которых является воспроизводство себе подобных, закладывается определенный уровень, после которого наступает оптимизация, и этот уровень колеблется от пятисот до пяти тысяч поколений. Если эти рои воспроизводятся каждые три часа, следовательно, за прошедшие две недели у них появилось около сотни поколений. А при сотне поколений модель поведения роя оптимизировалась весьма значительно.
Глядя на монитор, Мае сказала:
— По крайней мере, они остаются возле главного корпуса. Похоже, они не знают, что мы здесь.
— Откуда они могли об этом узнать? — спросил я.
— Они и не узнали, — сказал Чарли. — У них главный орган восприятия — зрение. Возможно, последние поколения обзавелись неким подобием слуха, но все равно зрение остается главным. Если они чего-то не видели — это для них все равно что не существует.
Подошла Рози, ведя с собой Дэвида.
— Мне очень жаль, ребята, что так получилось… — пробормотал Дэвид.
— Да ладно, все нормально.
— Все в порядке, Дэвид.
— Я не знаю, как это вышло… Я просто не смог с собой совладать.
Чарли сказал:
— Расслабься, Дэвид. Все все понимают. Ты псих, и у тебя слетела крыша. Все ясно. Без проблем.
Рози обняла Дэвида за плечи. Дэвид громко высморкался. Посмотрев на монитор, Рози спросила:
— Ну, что они там делают?
— Похоже, они не знают, что мы здесь.
— Хорошо…
— Остается надеяться, что и не узнают.
Рози задумчиво хмыкнула и спросила:
— А если узнают, что тогда?
Я уже обдумывал такую возможность.
— Если узнают — тогда нам придется положиться на дыры в предпосылках программы «Хи-Доб». Мы используем слабые места программного модуля.
— В каком это смысле?
— Мы сгруппируемся. И будем вести себя, как стая птиц.
Чарли заржал, как лошадь.
— Ну да, а как же? Собьемся в стаю — и пускай они на нас охотятся!
— Я не шучу, — сказал я.
За последние тридцать лет ученые изучили систему взаимоотношений «Хищник-Добыча» на множестве видов животных — от львов и гиен до боевых муравьев. Эти исследования позволили гораздо лучше понять, как добыча защищается от хищников. Такие животные, как зебры и олени карибу, живут большими стадами не потому, что они очень общительные. Они собираются в стада для того, чтобы защититься от хищников. Чем больше количество животных в стаде, тем большую угрозу они собой представляют. Кроме того, нападающий хищник нередко теряется, когда стадо животных бросается врассыпную, разбегается в разные стороны. Иногда хищники в такой ситуации буквально застывают на месте. Когда хищник видит слишком много движущихся объектов охоты, он зачастую не может выбрать, кого преследовать, — и не преследует никого.
То же самое справедливо и для птичьих стай, и для косяков рыб. Когда большая группа птиц или рыб действует скоординированно, хищнику трудно различить в группе отдельное животное. Как правило, хищники нападают на животных, которые чем-то отличаются от основной группы. Именно поэтому чаще всего добычей становятся детеныши — не только потому, что их легче поймать, но, главное, потому, что они выглядят не так, как все остальные в стаде. По той же причине хищники убивают больше самцов, чем самок, поскольку недоминантные самцы обычно держатся чуть поодаль от стада, что делает их более приметными.
