— Ну, говорю — так и так, пойду на шухере постою, — ответил лениво громила.
— А чего на шухере? — спросил строго Арцаков. — Разве место не проверенное? Лучше скажи, что пойдешь отольешь. Мол, засиделся тут сторожить. Невмочь тебе. Понял? Болдоха опять кивнул.
— Дальше. Ты просто выходишь, и все. И мотай на все четыре стороны.
— Ага, — возразил Болдоха вяло. — Тут твои меня снова и повяжут. Петр Петрович ударил по столу кулаком.
— Я тебе, идиоту, уже обещал — никто тебя вязать не будет. У нас уговор — помнишь? Ты нам сдаешь Ренарда, а мы к тебе больше претензий не имеем. Вали куда хочешь — никто тебя не тронет. Усек? — Усек. Арцаков повернулся ко мне.
— Теперь еще раз с тобой, Владимир Алексеевич. Руки и ноги я тебе свяжу. Но так, что освободиться ты сможешь без проблем — я тебе покажу как. Узелок хитрый — с виду крепко связано, а на самом деле — ерунда. Понял?
Теперь кивнул и я.
— Твое дело, — продолжил старший «ангел», — дождаться, когда Болдоха выйдет. Как только он выйдет, тут и мы влетаем.
— А если он не выйдет? Если продаст? — спросил я. Арцаков пожал плечами.
— Что же с того! Дверь мы обратно прибили к косяку, но держится она хлипко. Десять минут подождем и все равно ворвемся. Только… — он, недобро прищурившись повернулся к Болдохе, — тогда уже не серчай, дядя. В неразберихе и пристрелить можем.
Громила дернул щекой и затянулся своей «козьей ножкой».
— Хорошо, — согласился я. — Предположим, что все так и будет. А дальше?
— А дальше я с Ренардом в чулане немного потолкую. Без свидетелей, — спокойно ответил Арцаков. — Думаю, у него вся охота пакостничать после этого пройдет. — Нет, — сказал я, — дальше будет не так. Арцаков молча посмотрел на меня.
— Дальше, — продолжил я, — с вами пойдут два полицейских, оформят поимку Ренарда с поличным и увезут с собой. А вы, как только они начнут оформлять протокол, исчезнете, чтобы не подставляться.
— Мы так не договаривались, — сказал Арцаков, — мне Ренард самому нужен — расквитаться за Митю Березкина.
— Вряд ли сам Ренард твоего Митю уродовал, — ответил я на это. — Возьми себе Змеюку. С него и весь спрос, как я понимаю. Но Ренард пойдет под суд за мое похищение. Так будет надежнее. Он, конечно, будет все отрицать, но его же возьмут с поличным — так что…
— Не нравится мне это, — мотнул головой Арцаков. — Зря ты, Алексеич полицию позвал.
— Так надо, Петр Петрович, — ответил я. — Чувства твои мне понятны, однако это я рискую шкурой, так что я и буду правила устанавливать. Согласен?
— Полиция? — спросил Болдоха. — Тогда я точно смотаюсь.
— Ладно, — тяжело согласился Арцаков, — только уж тогда я Змеюку точно с собой забираю.
— Забирай!
— Кто хоть из легавых приедет? — спросил Арцаков. — Знакомые твои?
— Архипов Захар Борисович. Из Сыскного. И с ним еще кто-то.
— Архипов? — переспросил Петр Петрович. — Такой, с усиками?
— Он.
— Знаю. Ну что, посидим еще немного, и я пойду в засаду садиться.
Арцаков вынул из кармана свою сигарку, потом посмотрел на нее и сунул обратно.
— Учуют запах. Ни к чему это.
Минут через десять Арцаков поднялся, вынул из кармана два куска веревки и, усадив меня в угол, где прошлой ночью сидел Болдоха, связал мне руки и ноги, показав, как можно одним движением освободиться от пут. Потом, повернувшись к Болдохе, он погрозил ему пальцем и вышел.
Мы остались вдвоем с громилой. Тот сидел, облокотясь на стол и свесив свою кудлатую голову.
— Ну, Ляксеич, снова мы с тобой вдвоем остались, — сказал он наконец. — Не страшно?
Я поерзал на полу, устраиваясь поудобнее.
— Нет, — ответил я. — Чего бояться? Вокруг наши.
— Так-то так, — ответил громила. — А что, если я тебя прирежу и спокойно уйду? Меня же выпустят — сам слышал. Вот дождусь, как Ренард приедет, чик тебя по горлу и — на все четыре? «Ага, — подумал я, — этот вариант мы как-то не продумали…»
— Арцаков тебя все равно найдет. Из-под земли достанет.
— Может, достанет, — согласился Болдоха, — а может, и нет. Уеду в Рязань или на Урал подамся. Кто меня там разыщет? А? — А ты попробуй, — предложил я спокойно. — Одно дело было там, под землей, — никто и не знал, что мы с тобой там встретимся. Ну, пошел человек под Хитровку и пропал там — дело обычное. Другое дело сейчас — когда все знают, что ты тут, со мной. Тебя не только Арцаков искать будет, но и вся полиция. И на Урале, и в Рязани, и в царстве Польском.
— Это — да, — согласился Болдоха. — Зря я вообще в это дело полез. Вот как чуял! Да и Ренард этот — та еще сволочь! Ты его знаешь? — Разговаривали как-то один раз.
— Ну… Это не считается. Ладно, сейчас сам увидишь.
— А ты знаешь, что Змеюка — его родной брат? Болдоха пожал плечами.
— Этот? Ну и что?
Я хотел расспросить Болдоху про телохранителя Ренарда, но не успел — входная дверь скрипнула, в предбанник ворвался холодный ноябрьский воздух и на пороге появился Ренард собственной персоной — в короткой шубе, с тростью в руках. За его спиной мелькнула маленькая голова Змеюки.
— Так-так — так! — сказал Ренард своим высоким голосом. — Какая приятная встреча, господин Гиляровский! Просто подарок!
22
Исповедь
Модельер прошел внутрь. За ним в предбанник скользнул и Змеюка — взгляд его только раз прошелся по моему лицу. В руке телохранитель держал саквояж.
— Это, — сказал Болдоха, вставая с табурета. — Все как договаривались. Я пойду пока отолью за угол, а то засиделся вас тут ожидаючи.
— Сиди! — приказал Ренард. — Ты еще нужен.
— Этак я под себя обделаюсь, — нервно возразил Болдоха. — Я на минутку. Никуда я не сбегу. Чего боитесь-то?
— Сначала расскажи, как ты поймал этого. — Ренард указал на меня кончиком трости. Болдоха замялся.
— Ну?
— Это… вчера вечером пришли мы на Дмитровку. Со дворов. Смотрим — Ляксеич идет. Ну, я подумал, что вам он будет поинтересней, чем портниха какая. Мы, эта… накинулись, стукнули его пару раз. И — сюда.
— Хорошо, — кивнул Ренард, снимая шубу. — Куда повесить?
— А вона, на гвоздь.
Модельер повесил шубу на гвоздь, вколоченный у двери, и, обернувшись к Змеюке, протянул руку. Тот передал саквояж.
— Вот, господин журналист! — Ренард потряс передо мной саквояжем, в котором что-то звякнуло. — Вот что я вам принес. Гостинцы.
— Не нужны мне ваши гостинцы, — сердито пробормотал я. — Зачем приехали, говорите. Болдоха нервно переминался с ноги на ногу.
