— Зачем же ты убил Ковалевского?
— Ивана? Ну, разве ты не понимаешь? Это вы с Ламановой подписали ему приговор, когда отказались платить! Мне нужно было серьезное доказательство намерений. Кроме того, Иван мне никогда не нравился — от него всегда пахло плохим одеколоном. И он был груб! Будь моя воля — я бы вообще гнал его из «сестер»! Но Краузе… Он такой транжира — ему вечно не хватало денег. Он задолжал Ковалевскому более ста тысяч, потому мне и приходилось его терпеть!
— Ты ударил его кистенем, который подложил потом Аркадию Брому? А потом переодел в платье и надел маску — как послание Ламановой?
— Неплохо придумано, да? — спросил Ренард, откладывая нож. Он взял со стола шило и показал его мне. — Смотри! Модельер подошел ко мне, сел на корточки и поднес шило к моему правому глазу.
— Можно вонзить, а потом вынуть глаз. Никогда так не делал? — А ты? — спросил я с пересохшим горлом.
— Тоже нет. Пока не делал. Хочу попробовать. Давай? Давай попробуем, дружок? — Сначала скажи, за что ты убил Аркадия?
— Тебе интересно? — спросил Ренард удивленно.
— Конечно! Никогда бы не подумал, что ты такой находчивый.
«Немного лести не повредит, — подумал я, — люди любят, когда их хвалят. Они становятся разговорчивыми». Старая добрая журналистская уловка сработала и на этот раз.
— Аркашка и не подозревал о Ковалевском, пока я не заставил его написать второе письмо. Он его написал под мою диктовку и тут словно с цепи сорвался — валялся у меня в ногах, просил отпустить его… Он очень, очень меня разозлил! А если меня разозлить… Он сорвал мой план! Я собирался сам ехать к этой курице Ламановой и предложить ей посредничество — подружиться с ней. Для виду. Довести ситуацию до полного краха, а потом потребовать взамен за свои услуги ее марку. Но дурак Аркашка меня разозлил, и я его прикончил! Представляешь? И что мне оставалось делать? Но все оказалось не так плохо! Не так плохо!
— Потому что появился его брат Леонид, на которого перешел долг брата? — спросил я.
— Именно! Сама судьба была за меня! Черт!
Он встал, раскрыл коробочку с кокаином и принял еще дозу. Потом повернулся к Змеюке.
— Антоша, хочешь кокаину?
Змеюка что-то промычал.
— Вот дурень, — сказал Ренард. — Явился ко мне после каторги. Я хотел его гнать взашей, но потом присмотрелся — вид устрашающий. Хоть и дурак дураком. Дай, думаю, пристрою его у себя. Еще пригодится, если дела пойдут плохо.
— И что Леонид? — прервал я его.
— А что Леонид? — удивленно спросил Ренард.
— Он не догадался, что это ты убил его брата?
— Нет, конечно. Я сказал, что его братца зарезали азиаты. И теперь ищут его самого. Это так его напугало, что дурачок согласился тут же сделать все, что я прикажу. Я прикинулся, что денег у меня для него нет, но что есть письмо, по которому должны передать такую сумму — главное, взять эти деньги и исчезнуть. Леонид оказался намного умнее братца-идиота. Этот фокус с магнием был не плох. Но ты, Гиляровский, обманул Леонида. Ты подсунул ему резаные газеты. И этим подписал приговор и Леониду. — Так это я виноват?
— Если бы ты принес деньги… Леонид был бы жив. А так… Леонид стал уже ненужным. Все это была какая-то возня, которая нисколько не приближала меня к цели. К тому же этот идиот попался азиатам и прислал мне записку! Он додумался прислать мне записку — то есть раскрыть мое участие во всем деле! — И пришлось заплатить за него? — кивнул я.
— А что делать? Что делать? Иначе он все рассказал бы азиатам — кто знает, что бы решили они, получив всю информацию? Мне лишние люди в этом деле не нужны. Да, пришлось заплатить им. Но зато потом я все взыскал с Леонида сполна… Я развлекался с ним полдня в подвале моего ателье… А он даже кричать не мог, потому что… вот!
Ренард вытащил из кармана большой платок и быстрым движением засунул мне его в рот вместо кляпа. Я рефлекторно вскинул руки, защищаясь, но Ренард тут же прижал шило к моему горлу.
— А! Вот как! Мы тут прикидываемся связанными! Ну-ка, руки опусти!
Я возмущенно промычал, показывая, что не собираюсь подчиняться. Но модельер сделал короткое движение, и я почувствовал укол сбоку шеи. Еще чуть-чуть и он проколет мне сонную артерию!
Я опустил руки.
— Ну и что же нам теперь делать? — спросил Ренард, не убирая шила. — Антоша! Дядя меня обидел! Дядя сделал мне больно! Помоги мне, братишка!
Змеюка замычал и поднялся со стула.
— Он безобидный, — сообщил мне Ренард. — Но очень меня любит. Так было всегда, понимаешь? Я озорничал и сваливал все на Антошку. Ему доставалось от отца, но Антоша был не против. Он же дурачок. Но очень преданный дурачок. Только дурачки и бывают преданными, понимаешь? Умные люди не могут быть преданными — потому что они умны. Антоша! Скорее — держи дядю!
Змеюка как-то боком подскочил к нам, раскинул руки и вдруг, повалившись на пол рядом, облапил меня, крепко сжимая.
— Хорошо, Антоша, вот хорошо, — сказал Ренард, поднимаясь. — Так и держи его. Помнишь, как ты держал в карете того противного мальчишку? Пока я резал ему уши. Жаль, удалось выколоть только один глаз — до чего мальчишка оказался изворотливым.
Природа не обидела меня силушкой — бывало, в молодости я и пятаки гнул пальцами. Впрочем, это не такое уж и сложное дело, если знать, как. И в бурлаках я ходил по Волге-матушке. И мешки таскал в крючниках. Да и сейчас постоянно занимался в Гимнастическом клубе. Но попытавшись разорвать объятия Змеюки, я понял: это не так-то просто — сумасшедший держал меня всеми силами, всеми мышцами, что делало его захват поистине титаническим.
— Не вырваться? — спросил Ренард, наблюдая за моими стараниями. — Это он умеет. К сожалению, недолго, но мне хватит и того времени. Сначала — глаза. Потом — твой лживый язык. Потом — руки, которыми ты пишешь свои пасквили. А под конец — твое черное сердце.
Он перехватил поудобней шило и наклонился ко мне.
«Черт! Где же «ангелы»! Что такое!» — в панике подумал я. В этот момент дверь с грохотом влетела в комнату и вслед за ней ворвались, наконец, люди Арцакова.
— Стой! Руки вверх! — закричал Петр Петрович страшным голосом. Ренард выронил шило, вскочил и указал на своего брата:
— Спасите! Он его убьет! Он сумасшедший! Смотрите! Он его схватил! Я ничего не могу сделать!
Я попытался крикнуть Арцакову, чтобы он не верил модельеру и не отвлекался на его сумасшедшего братца, но Арцаков с людьми бросились к Змеюке и начали оттаскивать его от меня. Я мычал как безумный, кося глазами на платок в своем рту, умоляя вынуть его. Наконец, кто-то из людей догадался, что я требую, и вытащил этот проклятый кляп.
— Не того! — закричал я охрипшим голосом. — Ловите Ренарда! Это он убийца!
Но Ренарда в предбаннике уже не было. Воспользовавшись суматохой, он выскользнул в дверь — только на гвозде висела его шуба.
