К Сэнди это не относилось. Он носил дешевую одежду, ездил на подержанной машине, заказывал пиццу на ужин и надевал кеды на босу ногу. Как и все мы. А еще он однажды поругался с семьей и год работал официантом в ресторанчике неподалеку от кампуса. У него были длинные, круто вьющиеся пшеничные волосы, и Сэнди как будто не знал, что существует целая индустрия, только тем и занятая, что изобретением и выпуском средств для облегчения расчесывания, выпрямления, утяжеления волос. Мне хотелось разобрать его гриву пальцами, ощутить ладонями упрямство курчавых прядей. И еще хотелось увидеть, какие у него брови – потому что грива закрывала половину лица.
Его волос я коснулась единственный раз в жизни – когда мы с Кидом Тернером везли Сэнди в клинику, надеясь уже только на чудо. А брови… брови вскоре стали заметны. Когда Сэнди обрился наголо, стал носить дорогие строгие костюмы и окружил себя стеной непроницаемого льда. Не знаю, как с ним после этой перемены могли общаться сокурсники. Я не смогла. Тот Сэнди умер. А его место занял принц, герцог Кларийский и мало-ли-кем-еще-он-там-был. Август. Проклятье! Я не могла даже представить, как можно встречаться с парнем по имени Август. Впрочем, меня никто и не просил. Сэнди, который присылал мне билеты на футбольный матч и по нескольку часов кряду рассказывал какие-то безумно увлекательные истории, ушел навсегда. А Август меня не видел в упор. Мы жили в параллельных мирах, и из его мира мой не просматривался. Поскольку не представлял для него решительно никакого интереса.
И все-таки я по нему скучала.
Мне категорически не хотелось верить, что Сэнди больше нет. Куда приятней было думать, что он спрятался под личиной Августа.
Вернусь домой, надо будет встретиться, внезапно решила я. Я буду учиться на Земле, и он наверняка работает где-то поблизости. Ну а смысл ему уезжать в провинцию, там клиентура не потянет его гонорары. Это, конечно, если он не оставил блажь работать инквизитором. В любом случае мы с Максом снова поженимся, и, значит, я войду в высшую лигу. Надо же, впервые нашла хоть какое-то преимущество в статусе жены аристократа… Наверняка Август посещает мероприятия, важные для его сословия. Там и встретимся, непременно встретимся. И я спрошу у него… не знаю что, но что-нибудь спрошу. Поддену, подколю в крайнем случае. Нет, ну не рассказывать же ему, как меня накрыло в Эльдорадо, как захотелось его увидеть! Такое я могла бы ляпнуть Сэнди – но пусть Сэнди сначала выглянет из своей раковины. По Августу скучать, по-моему, невозможно, а говорить ему о подобных переживаниях – все равно что кричать в глухую стену. Нет-нет, сначала мне надо будет пробить брешь в его обороне.
Идея развеселила меня, и даже эльдорадская действительность больше не раздражала. Это ведь временно. Рано или поздно я дождусь приказа об эвакуации и улечу ко всем чертям. Никогда больше не вернусь. Меня ждут самые радужные перспективы. Меня ждет Макс, ждут два года учебы в магистратуре, Земля, милый сердцу Мадрид, наше с Максом озеро на Сонно и крохотный охотничий домик… И какой-нибудь великосветский бал, на котором я непременно встречу Августа… то есть Сэнди. Проклятье, я не умею танцевать. Придется учиться. Впрочем, еще не факт, что умеет Сэнди. Движется он очень хорошо, положа руку на сердце – лучше Макса, хотя Сэнди такого же роста, но заметно мощнее. Но грация еще не гарантирует умения танцевать.
Ладно, разберемся. До этих танцев дожить надо.
Веста поглядывала на меня с тревогой.
– Все в порядке, – повторила я.
– Дорогая, у тебя морда – каменная, – выразительно сказала Веста. – И будь я проклята, если не помню, где, когда и у кого такое видела.
– Просто задумалась, – ответила я извиняющимся тоном и с силой потерла щеки.
– Скажи еще, по бабушке соскучилась, – язвительно отозвалась Веста.
Я поняла, что она хотела сказать. Не по бабушке, а по дому. А мой дом, как подозревала Веста, находится совсем не там, где я сказала.
– Веста, в чем дело?
– Да я просто хочу, чтобы ты включилась и вернулась в реальность. А то, знаешь, ностальгия иногда хреново кончается.
– Это не ностальгия. Я просто устала.
– Неудивительно. Сама понимаешь, я же отчет о твоих заказах получаю. Иногда диву даюсь: а спишь-то ты когда?
– На том свете отоспимся, – буркнула я.
Веста свернула с трассы в лес, на грунтовую дорогу, за которой никто не ухаживал, и поэтому она заросла травой. Вскоре над нами сомкнулись древесные кроны. Климатик в машине был старенький, но со своими задачами справлялся. И хотя я знала, что температура и влажность в салоне не изменились, появилось ощущение, что сделалось прохладней.
– Это ты зря, – обронила она. – Если пахать на износ, можно прожить год, ну два. Отдельные герои ухитряются выдержать лет пять. После чего ты станешь инвалидом по психике или сопьешься. О, похоже, вот та прогалинка нам подойдет!
Она загнала машину на небольшую полянку. Вдвоем мы выволокли обмякшего клиента наружу, усадили спиной к толстому дереву, завели руки назад и связали их за стволом. Стащили брюки, ноги развели в стороны и за щиколотки привязали к двум деревьям потоньше. Веста принесла из машины бутылку холодной воды и не спеша вылила ее клиенту на голову.
Он очнулся. Я скучным тоном объяснила ему, что его дело швах, что вот у меня в руке небольшая упаковка меда, и сейчас я вымажу ему яйца, а потом мы уйдем и оставим его привязанным. По этой дороге ездят редко, так что у него есть все шансы сдохнуть. А если и выживет, то уже за сутки насекомые-кровососы сожрут начисто все, что определяет его физиологическую принадлежность к мужскому полу. Но это, конечно, если он вздумает геройствовать и охранять чужие тайны ценой своего здоровья. Деньги? Да не нужны нам жалкие гроши, какие он получает с богатой сеньоры. Мы даже мешать ему не станем получать их в дальнейшем. Нам нужна информация.
Конечно, заговорил он не сразу. Пришлось его пару раз стукнуть. Потом у него хватило мозгов выдумать историю. Хорошо врал, Веста в какой-то момент повелась. А я взяла палочку, невозмутимо вынула ею капельку меда из баночки и помазала волосатое брюхо клиента чуть пониже пупка. Он заткнулся. Я промазала ему паховые складки. Он молча запыхтел. Я не торопилась, нет. Я весьма последовательно сдобрила медом самые нежные места. Он не спешил раскрывать рот. Я сделала Весте знак, пойдем, мол. Мы сделали всего два шага, когда с дерева на мужика упало совершенно безобидное, сколько я помню лекции по ксеноэнтомологии, паукообразное, – и клиент сломался вмиг. Он одновременно завыл, заорал и разрыдался. Он покрылся каплями пота с ноготь величиной. Он выкручивался на растяжках так, что тряслись деревья, к которым мы привязали его ноги. И добился того, что из кроны левого деревца упал еще один паук. Мужик страшно побелел, и его вырвало. После чего, продышавшись, весь в слезах и соплях, он завопил, что расскажет все, если мы снимем с него этих тварей.
– Чтоб меня черти взяли, – задумчиво сказала Веста, глядя на его корчи. – В жизни не думала, что от арахнофобии может быть польза. Знала бы заранее, наловила бы пауков дома. Они у меня в ванной комнате живут. Здоровые, один с ладонь буквально. Понятия не имею, кстати, может, и кусачие.
