Я не собиралась с ней спорить. Но и перебивать – тоже.
– Я изучала патриархальную модель. Да, я отлично понимаю, что есть объективные причины, вызвавшие ее к жизни, но я не могла понять: почему в этой модели женщина всегда становится человеком второго сорта? Почему ее труд может быть, не такой яркий, ценится меньше, чем труд подростка, хотя подросток точно так же не конкурент взрослой женщине, как она сама – взрослому мужчине. Это загадка. Почему мужчина с уважением относится к старику или к инвалиду, который может совсем немного, но презирает женщину? Увы, я пришла к однозначному выводу: это общественное устройство создано самими женщинами. Да-да. Женщина хитрее и практичнее мужчины. Она пытается избежать лишних тягот. Желание побыть слабой, опекаемой, защищенной – оно проистекает из желания переложить ответственность за себя на кого-то другого. Вместо того чтобы быть с мужчиной равноправным партнером, нести с ним равную ответственность, женщина начинает хитрить и притворяться. Матери, и никто другой, учат дочерей быть вещью мужчины. Потому что так прожить легче. Это не просто нечестно или некрасиво, это подло. При этом подходе унижается не только женщина, но и мужчина. Его используют для решения задач, вовсе не нужных для выживания и развития. А потом его же и обвиняют во всех бедах. Но это лишь одно последствие из многих. Другое – мальчики в детстве не получают уроков уважения к женщине. Они видят, как мать унижается перед отцом, – и перенимают его модель, и ждут от своей жены того же самого поведения, какое демонстрировала их мать. Некоторые ждут с ужасом, но это ничего не меняет: другого они принять не способны. А самое ужасное – женщины утратили возможность дружить. В каждой особи своего пола они видят конкурентку. Женский мир – это мир ненависти, зависти и ревности. Разумеется, я утрирую. Сгущаю краски. Просто я хочу, чтобы вы поняли, почему я пришла к Ордену Евы.
Хикати положил ладонь поверх кисти Леони и нежно погладил ее. Она посмотрела ему в лицо.
– Если б ты была мужчиной, я бы похлопал тебя по плечу, – сказал он. – Но в любом случае я бы как-нибудь проявил сочувствие.
– Спасибо, Лоренс. Мог бы не объяснять. Уж тебя-то я знаю как облупленного. – Леони улыбнулась. – Мисс Берг, Лоренс – единственное известное мне исключение из общего мужского правила. Человек, который не способен на насилие. Жаль, что мы поздно встретились. Если бы я увидела его в мои четырнадцать, когда стала одиноким изгоем, моя жизнь сложилась бы иначе. Но мы встретились, когда мне было уже двадцать, я все для себя решила и искала не путь, а способы пройти по нему. – Она помолчала. – Орден Евы. Я услышала о нем, когда готовилась поступать в университет. Я мечтала стать врачом-хирургом. Но когда познакомилась с евитками, поняла, что главная проблема моей жизни имеет решение. И мой долг – ускорить это решение. Поэтому я стала психологом. Мне очень понравилась та модель, которую предложил Орден Евы. Женщина и мужчина – партнеры. Да, у них тоже были свои перекосы, особенно среди новообращенных. Этим женщинам невозможно было перестроиться сразу. Только в третьем поколении евитов новая мораль была уже естественной. А я была очень молода. И мне казалось, что если мир не переделать прямо сейчас, то через сорок лет он погибнет. Я не хотела ждать три поколения. Я думала, что рабская модель, когда одно живое существо принадлежит другому, довела мир уже до точки и дальше будет уже сплошная деградация. Я читала новости и понимала: мы гибнем. В Шанхае физически уничтожены особые экономические зоны, и даже через двадцать лет после этого чудовищного преступления китайцы отлавливали потомков жителей тех зон – и убивали. А год моего знакомства с Орденом Евы – это же был Год Огня. Вы разведчик, вы должны помнить этот год.
Я помнила, конечно. Год, когда пылал весь Фронтир. Год чудовищного мятежа в пятом радиусе. Год небывалого разгула пиратства. И даже на Сибири в тот год были волнения. Трясло нас качественно.
Именно в тот год мой отец получил тяжелое ранение, оставил армию и женился. Мы никогда не вспоминаем об этом, но женился он в госпитале, и на церемонии его рукой водил молоденький интерн – потому что папа был по самые брови в корсете. И никто тогда не верил, что папа сумеет передвигаться иначе, чем в экзоскелете. А мама никого не слушала. Рожала и рожала, одного за другим. Наверное, она и есть та самая загадочная и неуловимая счастливая женщина, которая не верит, что обстоятельства могут сделать ее несчастной. После рождения Криса отец оправился настолько, что смог обходиться без экзоскелета, а к моему рождению вообще словно забыл о былом ранении.
– Я не умела смотреть наперед. Мне казалось, мы катимся в пропасть, мы уже летим на дно, хотя думаем, что живем. И я, как мне казалось, нашла выход. Евиты – это мой фундамент. Но их слишком мало. Надо разом переделать всех женщин мира. Тогда мы спасемся. Я никогда не прислушивалась к их религиозным догмам, меня это не волновало. Я начала разрабатывать методики воздействия на сознание, которые позволили бы сразу изменить женщин. Потом поняла, что этого недостаточно. Надо работать и с мужчинами. Надо заставить их забыть свое прошлое и вложить новую мораль. Сразу, пакетом. И в этой морали не должно быть места для личной власти. Я никогда не была властной. Но я изучала власть. Чтобы понять, как уничтожить явление, нужно его познать. Я не избегала ничего в этой жизни. Я подчинялась и подчиняла. Своих дочерей я воспитывала без методик замены памяти – и потерпела поражение. Тогда я запретила им выходить замуж. Я боялась, что мои дочери передадут заразу власти и покорности своим детям. Я была уже одной из самых видных ученых в Ордене Евы. Я обучала специалистов, которые на местах работали с людьми. С годами я поняла, как же далека от цели, но обстановка в мире вроде бы успокоилась, и, значит, у меня еще было время для работы. А потом… – Леони грустно усмехнулась. – Потом я поняла, чем занимаюсь. И на кого работаю.
Так бывает всегда. Гений без моральных устоев или же очередной спаситель приводит мир к гибели куда быстрей, чем самый ярый вояка.
– Нильс. Бретта Нильс. Мне донесли, что она вносит самовольные изменения в мою методику йоги. Сначала я рассердилась. Потом изучила ее работу и поняла, что мы с ней, в сущности, решаем одну задачу, но разными средствами. Я использовала методики замены памяти, а Нильс – простейшие манипуляции. Она опиралась на то, что всякой недовольной собой женщине хочется стать лучше, эффектней, привлекательней. Йога позволяла женщине измениться, но вместе с тем она исподволь меняла ее, прививая чувство ответственности, самостоятельности. Ведь теперь она сама отвечала за то, каким будет ее тело. И могла этим заниматься независимо ни от кого. Мало того, она тут же получала поощрение своей самостоятельности – в виде заинтересованных взглядов и одобрения мужчин. Но при этом она уже не хотела быть безвольной чужой игрушкой. Женщина сумела изменить себя – и начинала хотеть большего. Йога Нильс учила женщин сделать первый шаг к партнерству. Но я увидела кое-какие ошибки в ее подходе, и мне показалось чрезвычайно важным обсудить эти спорные моменты. К тому же я могла предложить более эффективные решения для ряда этапов. Кое-где следовало бы заменить музыкальное сопровождение, три или четыре упражнения нуждались в другом ритме – ведь я подбирала ритм, учитывая методики замены памяти, а у Нильс этого не было. И я поехала к ней. Сюда, в Эдинбург. Никого, разумеется, не предупредила, пришла незваная, да меня здесь и знали-то лишь по имени. И когда я увидела клинику, когда меня встретили охранницы, теоретически евитки, я поняла, на кого работаю. Я собственными глазами увидела, для чего используются мои методики. Эти девушки, охранницы, стали чудовищами. Тогда я ушла. Меня занесло в стриптиз-клуб, и на сцене я увидала еще больший кошмар – искусственных гермафродитов…
