Оружие и доспехи князь при необходимости раздавал нуждающимся.
Ценные вещи делились, согласно обычаю, позже.
Гостомысл пожелал осмотреть крепость. Вместе с ближними боярами, сопровождаемый Красимирой и князем Вячеславом, он въехал в Белую Вежу.
Вид мертвых не смущал Гостомысла: за недолгую жизнь ему уже пришлось участвовать в сражениях, рисковать своей жизнью и убивать других. Соседство со смертью для воина — обычное дело.
Но то, что Гостомысл увидел в Белой Веже, заставило его побледнеть и ужаснуться: улицы города были завалены высохшими трупами женщин и детей, воздух был пропитан запахом тления.
Заметив, что Гостомысл едва держится в седле, Медвежья лапа, который и сам чувствовал себя не лучшим образом, предложил:
— Может, вернемся на берег?
— Да, — едва прошептал Гостомысл, с трудом сдерживая тошноту.
Медвежья лапа протянул ему флягу:
— Отпей, князь, вина, легче станет.
Гостомысл взял флягу и сделал глоток. Вино тут же ударило ему в голову, но он и в самом деле почувствовал себя легче.
Медвежья лапа приказал одному из дружинников:
— Скачи, пусть в лагере приготовят для князя шатер.
— И тризну по убиенным невинным душам пусть готовят, — приказал Гостомысл.
Медвежья лапа взял под узды коня Гостомысла и направился к выходу. Вслед за ними двинулись и другие.
Они выехали за ворота и остановились в полусотне шагов, где не так остро чувствовался трупный смрад.
Гостомысл, спеша очиститься от дурного воздуха, глубоко вдохнул воздух в грудь.
— Царица Красимира, я прикажу очистить город от мертвых, и ты сможешь вернуться, — сказал князь Вячеслав, глядя на пасмурное лицо царицы амазонок, и пояснил Гостомыслу: — Жаль, что ты не увидел — у царицы прекрасный дворец.
— Когда очистишь город от мертвых, тогда посетим и ее дворец.
Красимира тем временем пристально смотрела на открытые ворота — был яркий солнечный день, но в глубине прохода было темно.
«Это вход в царство мертвых»! — пришла ей в голову мысль, и она, покачав головой, тихо и печально проговорила:
— Нет, князь. В городе погибло столько невинных душ — женщин, детей, что боги широко отворили проход в царство мертвых. Теперь здесь вход в царство мертвых — последнее пристанище душ людей. В царстве мертвых живым невозможно жить, как невозможно и изгнать из царства мертвых души погибших. Если лишить души последнего пристанища, то куда им идти? Они придут к живым, и это погубит наш мир. Нет — у каждого свой мир! И этот порядок нельзя рушить. И чтобы этот порядок не был нарушен по чьей-либо злой воле или по неведению, я наложу на город проклятие — здесь живым больше нельзя жить. Кто войдет в эти ворота, тот уже никогда не вернется назад.
Глава 76
К полудню на берегу Дона, в стороне от места сражения, был разбит лагерь. В лагере горели костры, в воздухе висел запах жареного мяса.
Слышались возбужденные голоса, приглушенный женский смех — войско захватило множество хазарских женщин. Молодые женщины тут же забыли прежних мужчин и полюбили новых.
Старых женщин никто не держал, и они поспешили покинуть славянский лагерь.
Пленным хазарам поручили подготовку к погребению убитых в сражении. Они собирали тела и относили их к холму, где другие готовили «краду» — место для сожжения: рыли узкий, но глубокий ров по кругу; носили дрова и солому.
Самая короткая дорога к ирию, раю.
В те времена наши предки воспринимали загробную жизнь совсем иначе. Люди были уверены, что в мире мертвых есть все, как и в мире живых: только все наоборот — когда в мире живых жаркое лето, там свирепствует холодная зима. Поэтому мертвых снабжали одеждой, орудиями земледелия, рыболовства, охоты.
Воинам, погибшим в сражениях, давали оружие — топоры, копья, луки.
Если в лагере слышались громкие голоса, то здесь, в отдалении, вся работа делалась молча — нельзя кричать и даже громко говорить, потому что души убитых были пока еще рядом и могли рассердиться и навредить живым.
Когда солнце нависло над горизонтом, все было готово — тела сложены в одну большую кучу; вокруг мертвых построен вал из дров и хвороста.
Войско собралось вокруг крады. В руках воинов горели факелы.
К краде подошли князья.
Первой выступила Красимира — она долго восхваляла доблести и нравы погибших в сражении амазонок, затем закончила речь магическим обрядом — обратилась к Праматери с тем, чтобы та не оставила без своего покровительства погибших дочерей.
После выступили князья. Завершил выступления старейший воин — Медвежья лапа.
По окончании его речи Красимира подала знак, и в сухой хворост опустили факелы, и крада мгновенно была объята гудящим огнем. В ночь летели искры — это уносились в рай души погибших.
Когда огонь прогорел, каждый положил горсть земли на пепелище, и в степи вырос новый курган.
Затем началась тризна.
Для царицы и князей на земле расстелили войлок, а поверх — ковры. Посредине ковров расставили угощенье, а по краям набросали подушки.
Остальные обошлись и так — для них пригнали телеги с бочками браги и пищей, приготовленной днем, — хлебом, мясом, вареной рыбой.
Виночерпии большими ковшами зачерпывали из бочек брагу и наливали всем желающим.
У князей разговор коснулся судьбы Белой Вежи.
Красимира сказала, что, так как почти все поляницы погибли, то ей больше не с кем держать город.
— Я уже говорил, что у вятичей нет возможности охранять Белую Вежу из-за ее отдаленности, — напомнил князь Вячеслав и бросил взгляд на Божану. — А жену и ребенка я забираю к себе.
Красимира кивнула головой.
— Сегодня царство поляниц закончилось. Я не буду препятствовать. Я жалею, что не отпустила ее в прошлом году. Только чудо спасло Божану и ее ребенка.
Вячеслав предложил:
— Мать, и ты иди со мной. Я отдам тебе один из наших городов, где ты сядешь наместницей.
— Благодарю за доброту и участие, — Красимира покачала головой, — но вольной царице поляниц невозможно быть чужой слугой.
— Но что же ты будешь делать? — спросил Вячеслав. — В степь уйдешь? Но с кем?
— Не с кем мне идти в степь, — ответила Красимира. — Но есть в низовьях Дона одно старое место. Оттуда пошло царство поляниц. Как вижу, пришло время вернуться царице поляниц к своим истокам. Там я буду жить. А время покажет, чем это закончится. Я уверена, что Праматерь не оставит своих дочерей без помощи.
— Я вижу, что вы оба не хотите остаться в крепости, — проговорил Гостомысл и обратился к Медвежьей лапе с вопросом:
