Опускаясь в кресла с высокими спинками, новые пассажиры уже почувствовали, что лайнер, набирая скорость, мчится по взлетно-посадочной полосе. Еще через несколько секунд двигатели взревели, и Марек, выглянув в иллюминатор, увидел, как живописная французская земля стремительно уходит вниз.
* * *
«Могло быть и хуже», – думал Гордон, сидя в хвостовой части салона самолета и рассматривая группу. Вне всякого сомнения, это были настоящие ученые. Они казались изрядно озадаченными. И у них не было заметно никакой координации, не ощущалось никакого чувства команды.
Но, с другой стороны, все они, похоже, были в приличной физической форме, особенно этот иностранец, Марек. Он казался достаточно сильным. И женщина тоже была неплоха. Крепкие, мускулистые руки, закостеневшие мозоли на ладонях. Уверенно держится. «Видимо, эта работяга сумеет многое выдержать, – подумал он. – Но красивый мальчишка окажется бесполезным». Гордон вздохнул, заметив, как Крис Хьюджес посмотрел в иллюминатор, полюбовался собственным отражением в стекле и пригладил волосы рукой.
И еще Гордон не мог ничего решить насчет четвертого мальчишки, который выглядел более туповатым, чем остальные. Он, судя по всему, проводил все время на открытом воздухе: его одежда выгорела на солнце, а стекла очков были исцарапаны. Но Гордон вспомнил, что это техник. Знает все о приборах и ничего – об окружающем его мире. Было трудно судить, как он себя поведет, если ситуация осложнится.
Тут силач, Марек, обратился к нему:
– Вы не собираетесь рассказать нам, что происходит?
– Я думаю, что вы уже все знаете, мистер Марек, – отозвался Гордон. – Разве я не прав?
– У меня имеется клочок шестисотлетнего пергамента с письмом Профессора. Написанном чернилами шестисотлетней давности.
– Да. Именно так.
Марек потряс головой, словно отгоняя видение.
– Но я боюсь поверить в это.
– Что касается пергамента, – сказал Гордон, – это просто технологический факт. Вполне реальный. Это можно осуществить. – Он поднялся со своего места и прошел по салону, чтобы сесть рядом с группой.
– Вы имеете в виду путешествие во времени? – уточнил Марек.
– Нет, – ответил Гордон. – Я говорю вовсе не о путешествии во времени. Путешествие во времени невозможно. Это известно всем.
* * *
– Сама концепция путешествия во времени не имеет смысла, так как время не течет. На самом деле представление о том, что время проходит – лишь особенность восприятия человеческой нервной системой событий и явлений. В действительности время не проходит – проходим мы. Само время инвариантно Оно просто есть. Поэтому прошлое и будущее не являются различными местами, как, например, Нью-Йорк и Париж. И так как прошлое не является местом, вы не можете попасть туда.
Историки хранили молчание. Они лишь смотрели на него.
– Важно составить себе ясное представление об этом, – продолжал Гордон. – Технология МТК не имеет никакого отношения к путешествию во времени, по крайней мере, впрямую. То, что мы развиваем, – это разновидность путешествия космического. Говоря точнее, мы используем квантовую технологию для манипуляции ортогональным изменением координат мультимира.
Они все так же безучастно смотрели на него.
– Это означает, – сказал Гордон, – что мы осуществляем перемещение в другое место многомерной вселенной.
– И что такое мультимир? – спросила Кейт.
– Мультимир – это мир, определяемый квантовой механикой. Это означает, что…
– Квантовая механика? – переспросил Крис. – А что такое квантовая механика?
Гордон замялся.
– Это не так уж просто объяснить, – ответил он наконец. – Но, поскольку вы историки, я попробую воспользоваться историческим подходом.
* * *
– Сто лет назад, – начал Гордон, – физики поняли, что энергия – подобно свету, или магнетизму, или электричеству – имеет форму непрерывных волн. Мы постоянно говорим о радиоволнах и световых волнах. Вообще, представление о том, что все формы энергии обладают такой волновой природой, явилось одним из крупнейших достижений физики девятнадцатого века.
Но существовала одна небольшая проблема, – продолжал он. – Оказалось, что, если осветить металлическую пластину, возникает электрический ток. Физик Макс Планк изучал отношение между количеством света, падающего на пластину, и количеством произведенного электричества и пришел к выводу, что энергия не является непрерывной волной. Напротив, было похоже, что энергия состоит из отдельных частиц, которые он назвал квантами. Открытие того, что энергия существует в виде квантов, и явилось началом квантовой физики.
Спустя несколько лет Эйнштейн показал, что фотоэлектрический эффект можно объяснить, исходя из предпосылки, что свет состоит из частиц, которые он назвал фотонами. Эти фотоны света ударялись в металлическую пластину и выбивали из поверхности электроны, производя электричество. Математически уравнения работали. Они подкрепляли точку зрения, согласно которой свет состоит из частиц. Пока ясно?
– Да…
– Довольно скоро физики начали понимать, что не только свет, но и вся энергия состоит из частиц. Фактически все вещество вселенной имеет форму частиц. Атомы состоят из тяжелых частиц в ядре и легких электронов, мотающихся вокруг него. Итак, по новым представлениям, все состоит из частиц. Так?
– Так…
– Частицы суть дискретные единицы, или кванты. И теория, которая описывает поведение этих частиц, – квантовая теория. Главное открытие физики двадцатого века.
Слушатели дружно кивнули.
– Физики продолжают изучать эти частицы и начинают понимать, что это очень странные объекты. Нельзя точно определить их местонахождение, нельзя точно измерить их характеристики, нельзя предсказать их поведение. Иногда они ведут себя подобно частицам, иногда подобно волнам. Иногда две частицы взаимодействуют друг с другом, даже несмотря на то, что их разделяют миллионы миль и, следовательно, не может быть никакого контакта. И так далее. Теория начинает приобретать черты сверхъестественности.
К настоящему времени с квантовой теорией произошли два события. Первое – то, что она получила множество подтверждений. Это, видимо, наиболее доказанная теория в истории науки. Сканеры в супермаркетах, лазеры и компьютерные чипы – все это основано на квантовой механике. Таким образом, можно считать, что, вне всяких сомнений, квантовая теория является верным математическим описанием вселенной.
Но суть проблемы в том, что это всего лишь математическое описание. Только набор уравнений. И физики не могут представить себе мир, который описывают эти уравнения, – он получается чересчур противоречивым, чуть ли не сверхъестественным. Эйнштейну это очень не нравилось. Он чувствовал , что это свидетельствует о серьезных промахах в теории. Но теория получала все новые и новые подтверждения, а ситуация становилась все хуже и хуже. В конечном счете даже ученые, получившие Нобелевские премии за вклад в разработку квантовой теории, были вынуждены признать, что не понимают ее.
