Книга В тени Восходящего солнца, страница 27. Автор книги Александр Куланов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «В тени Восходящего солнца»

Cтраница 27
Глава 3. ТРОФИМ ЮРКЕВИЧ — АГЕНТ «Р»

...Я вижу край, где вновь и вновь Несется стон и льется кровь,

И не несут душе утех И эта песнь, и этот смех.

Николай Матвеев.На чужбине (Япония, 1919)

Трофим Степанович Юркевич — еще один воспитанник святителя Николая Японского, по неизвестным причинам не окончивший Токийскую православную семинарию, — сначала был одним из безвестных офицеров-восточников, а позже стал одним из первых признанных советских востоковедов-лингвистов. По сравнению с судьбами большинства его однокашников, о жизни Юркевича известно довольно много. В то же время почти все, что мы знаем о нем сегодня, — материалы лишь одного следственного дела...

В отличие от основной массы русских семинаристов, обучавшихся в Токио после Русско-японской войны, Трофим Юркевич не был сыном казака, присланным для подготовки в качестве военного переводчика за счет русской военной разведки. 17-летнего Трофима вместе с его младшим братом Федором в августе или сентябре 1906 года с Сахалина в Токио привез отец — Степан Юркевич, сам по себе персонаж, достойный отдельного упоминания.

Степан (или Стефан) Григорьевич Юркевич — бывший сахалинский каторжанин — известен нам еще по переписным карточкам А.П. Чехова, оформленным в 1890 году—тем самым, в которых не удалось найти никаких упоминаний о Марии Ощепковой и Сергее Плисаке. С Юркевичем же Чехов встречался и записал: «Степан Григорьев Юркевич. Хозяин (то есть владелец собственного крестьянского хозяйства. — А.К.). Тымовский округ, селение Рыковское, номер дома—63. Звание—поселенец. Возраст—30 лет. Вероисповедания православного. Из Екатери-нославской губернии (современная Днепропетровская область Украины. —А.К.). Год прибытия на Сахалин — 1880. Грамотен. Семейное состояние — на Сахалине (то есть женат только на острове, и на материке семьи не имеет. —А.К.).

Юркевичи — фамилия громкая, польская, дворянская. Историю, как попал на каторгу потомок польских шляхтичей, ставший после освобождения школьным учителем, сохранил для нас другой бывший сахалинский каторжанин — народоволец и отец известного когда-то писателя и поэта Даниила Хармса Иван Ювачев (И.П. Миролюбов) в своей книге «Восемь лет на Сахалине»: «Учителем этой школы с самого ея основания состоял предприимчивый энергичный малоросс, Ст. Гр. Юркевич. Шестнадцатилетним мальчиком он поступил в почтовую контору в одном из южных городов России. Вскоре за что-то почтмейстер рассердился на него и стал его публично ругать. Вспыльчивый, горячий юноша страшно разобиделся и в запальчивости схватил случившийся тут же револьвер почтальона и не прицеливаясь выстрелил в своего начальника. Пуля угодила прямо в сердце. Мальчик ошалел. Сознанье, что он убийца, пугало и мучило его больше, чем последующий суд, тюрьма и каторга. Юркевича приговорили в ссылку на очень короткое время, так что не успел он приехать на Сахалин, как срок каторги уже окончился. ...На первое время Юркевич оказался для ссыльных детей превосходным учителем. Без всякого принуждения... или инспекции со стороны, один без помощника, почти без всяких учебных пособий, за самое ничтожное вознаграждение он умело справлялся с громадной оравой неграмотных детей. Под его руководством они удивительно скоро усваивали грамоту по звуковому методу. Впоследствии я видел его учеников... телеграфными чиновниками, с благодарностью вспоминающих своего учителя. Вместе с мальчиками Юркевич обучал и девочек. На одной из своих учениц он женился, завел свой дом и полное крестьянское хозяйство. Летом он пахал, боронил, косил, жал и вообще сам лично справлял все крестьянские работы и считался примерным хозяином... С годами население Рыковского увеличилось, и вместе с тем увеличился и наплыв ребят в школу. Две комнаты... не могли вместить их всех, и Юркевич с болью в сердце вынужден быль отказывать наиболее молодым (а приводили даже шестнадцатилетних детей). Наконец, тюремное начальство решило построить специальное большое здание для школы, выписать из России дипломированного учителя, купить учебные пособия и вообще поставить обучение ребят насколько возможно лучше. Кроме постоянных казенных сумм и частных пожертвований из России для Рыковской школы (книги, письменные принадлежности, одежда, обувь и прочее), начальник округа со своей стороны нашел возможным отпускать ежедневно из тюремной экономии чай, хлеб и соленую рыбу на завтрак учащимся ребятам. И вот Степан Григорьевич принужден был уступить свое излюбленное место учителя другим. Хотя Бутаков назначил его тюремным надзирателем с высшим окладом жалованья, но его не удовлетворяла эта новая должность: с одной стороны, он должен быль бросить свое любимое занятие — сельское хозяйство; с другой, надо было подчиняться часто несправедливым требованиям смотрителей и возиться с арестантами. Однако, ради своей семьи, он потолкался при тюрьме еще года четыре, а затем уехал на материк, где и работал в качестве десятника при постройке Уссурийской железной дороги» [102] . В 1891 году автор этих записок крестил и родившегося в селе Рыковском на Северном Сахалине первенца Юркевичей — Трофима. Представитель своеобразной и очень энергичной сахалинской интеллигенции, Степан Юркевич желал дать детям лучшее образование. Токио и Владивосток были при этом ближайшими к Сахалину (судя по всему, Степан Юркевич к 1906 году вернулся на остров) и примерно одинаково досягаемыми крупными культурными и образовательными центрами. Так и очутились братья Юркевич в центре японской столицы, на холме Суруга в православной семинарии архиепископа Николая [103] . Впрочем, младший, Федор, вскоре был отчислен «по неспособности к обучению» и отправлен с отцом домой. О его судьбе больше ничего не известно [104] .

Прибыв в Японию, братья неожиданно оказались в центре внимания японских средств массовой информации. Февральский, 1907 года, номер журнала «Сэйнэн» («Юношество») упоминал о них в статье о русских семинаристах, которых впервые в Японии училось так много (16 человек на тот момент): «...Трофим Юркевич и Федор Юркевич — братья. Они прибыли в Японию в прошлом году в сентябре...Из каких же сословий общества эти ученики? Братья Юркевич и Волков Александр из купеческого... все знают более или менее по-китайски Юркевич и Дзимбатов дошли до третьего класса гимназии [105] ... Среди них Юркевич говорит по-китайски особенно хорошо...» [106] .

Когда и где кто-то из Юркевичей овладел китайским языком — еще одна загадка, которая, скорее всего, имеет простую отгадку: японский журналист, готовя насыщенный великодержавным пафосом материал, просто спутал одного из братьев с кем-то из маньчжурских «казачат», возможно действительно говоривших по-китайски.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация