Визит Гагарина в Великобританию остался в памяти не только очаровательной Валери Хобсон и доктора Уарда. Должен сказать, что англичане не забывают его до сих пор, уже в XXI веке. Это я могу подтвердить как очевидец. Мне довелось побывать на встрече в Манчестере, посвященной 40-летию визита Юрия Гагарина. Впрочем, было бы преувеличением считать, что все жители страны в июле 1961 года пребывали в восторге от триумфального успеха русских в освоении космоса. Иванов рассказал мне об одном случае, доказывающем, что симпатии к Гагарину испытывал далеко не каждый британец.
Однажды на приеме у лорда Астора в его имении в Кливдене к Иванову привязался один подвыпивший актеришка — Пол Карпентер.
— Эй, мистер Молотов, — то и дело бормотал он ему в лицо, почему-то желая величать его именно по фамилии сталинского министра иностранных дел, — рванем по коктейлю.
Острослов, очевидно, намекал на «коктейль Молотова» — так было принято называть бутылки с зажигательной смесью. На первых порах Иванов отшучивался. Но приставания захмелевшего лицедея становились все более назойливыми. После очередной рюмки он во всеуслышание заявил:
— Вам, русским, вообще верить нельзя. Вы лжете на каждом шагу. Зачем вы утверждаете, что Гагарин был первым космонавтом? До него же у вас погибло несколько летчиков, пытавшихся выйти в космос? Да и был ли вообще полет Гагарина? Это еще надо проверить.
Евгений Михайлович знал, откуда ветер дует. В те дни английская желтая пресса усиленно распространяла слухи на этот счет, пытаясь доказать, что первый русский космонавт — это выдумка кремлевских правителей. Хвастливая красная пропаганда, и ничего больше.
Иванов не смог вынести этой пьяной выходки. Схватил зарвавшегося актеришку за грудки, швырнул в угол и, вспомнив свое боксерское прошлое, — а он на флоте был чемпионом эскадры в среднем весе, — со всего размаха ударил кулаком по стене чуть выше его головы так, что штукатурка посыпалась.
— Когда нам что-то кажется, мы в России стучим по твердому, — выпалил он.
Перепуганный до смерти артист быстро ретировался в другую комнату.
Как гласит русская поговорка, дыма без огня не бывает. Лишь пять лет спустя, занимаясь в Академии Генерального штаба на одном курсе с космонавтом номер два Германом Титовым, Иванов узнал от него, что до полета Гагарина при подготовке на Земле в барокамере погиб, сгорев заживо, летчик Валентин Бондаренко, готовившийся к первому полету. Так что Пол Карпентер кое в чем все же оказался прав.
Стивен Уард после той скандальной вечеринки отчитал Иванова за его проступок:
— Юджин, ты ведешь себя как русский медведь в английской чайной лавке. Сдерживай свой дикий темперамент. Ты же всех знакомых старика Билли от поездок в Кливден отвадишь.
Иванов извинился и обещал больше не бить кулаком по дворцовым отделкам. У него на тот момент были дела и поважнее.
Роман Джека Профьюмо с Кристиной Килер развивался полным ходом. Воспылавший страстью военный министр все чаще стал отсутствовать на работе и дома, спеша в любой подходящий момент на свидание со своей пассией.
Узнав от Иванова о романе министра обороны с «этой девчонкой», резидент довольно заявил:
— Вот это поворотец намечается! Тут все необходимо не спеша обдумать. Сам понимаешь, эту зацепку нам упускать никак нельзя. Мне кажется, неплохую кашу можно заварить в этой ситуации.
Пока начальство строило планы дальнейших действий, возбужденное перспективами использования в наших интересах попавшего в ловушку министра обороны, Иванов решил, не откладывая, навестить Валери Хобсон. Риск застать дома в этот период министра обороны был минимальный. А обещание на приеме в советском посольстве обеспечивать госпожу Профьюмо ее любимой русской водкой давало Иванову отличный повод наведаться к ней с небольшим сувениром из представительских запасов помощника военно-морского атташе.
Случай сам подсказал ему подходящий день и час для визита. Как-то за обедом, на который Уард пригласил его с женой, он шепнул Иванову по секрету:
— Ты представляешь, Юджин, Кристина опять умчалась на любовное свидание. Джек снова увез ее куда-то за город и, судя по всему, на весь вечер.
— Кажется, бедняга не на шутку увлечен, — сочувственно заметил Евгений.
Когда Иванов услышал от Уарда эту новость, аппетит у него мгновенно пропал. С обеда он поспешил уехать чуть пораньше, сославшись на дела. Набрав телефонный номер Валери Хобсон, Евгений Михайлович стал напрашиваться к ней в гости.
— На пять минут, — уверял он, — и не больше. Должен же я выполнить данное обещание, — старался уговорить он госпожу министершу принять его у себя дома.
Разрешение хозяйки было получено.
Иванов вынул из своего сейфа готовый к работе «Минокс», прихватил пару бутылок «Столичной», сел в машину и, не мешкая, отправился в сторону Риджент-парка на Честер-террас к Нэш-хаус — резиденции Профьюмо.
Терраса Честера (об этом нельзя не сказать хотя бы вкратце) — один из красивейших архитектурных ансамблей Лондона. Сорок два четырехэтажных дома, слитых воедино — это самый длинный фасад в городе. И какой! Роскошная колоннада, безукоризненный стиль, ощущение полета…
Имя архитектора этих домов — Джона Нэша — неразрывно связано с историей создания лучших архитектурных памятников Лондона. Достаточно сказать, что Букингемский дворец — это его творение. Трафальгарскую площадь создал тоже он. Монументальная арка у входа с угла в Гайд-парк — знаменитая Мабл Арч — это также работа Джона Нэша, сына простого инженера-строителя. Плюс здания Хэймаркет-театра, террас Камберлэнд, Карлтон-хаус и многие другие.
Но дом за въездной аркой в глубине Честер-террас, дом, названный именем гениального архитектора Лондона — Нэш-хаус, — способен был разочаровать любого поклонника творчества мастера.
Этот трехэтажный особняк, в котором обитал военный министр Профьюмо, никак нельзя было признать шедевром замечательного английского архитектора Джона Нэша. Колоннада у подъезда не спасала его облик от налета казарменной угловатости. Этот массивный, с небольшими решетчатыми окнами бастион выглядел не как жилой дом, а скорее как крепостное сооружение. Ни дать ни взять — городской командный пункт британской армии. Впрочем, как оказалось, по-военному строгий внешний облик дома абсолютно не соответствовал его уютному интерьеру.
— Заходите, кэптен. Рада вас видеть. Как поживаете? — услышал Иванов голос Валери Хобсон.
В артистичности приветствий и грациозности общения с гостями, в безукоризненном умении поддержать любую компанию этой бывшей актрисе трудно было найти равных. Выразительный мелодичный голос, приятные женственные манеры, благородный аристократический облик и в то же время живая непосредственность — все это удивительно гармонично уживалось в ней.
— Спешу выполнить взятые социалистические обязательства, милейшая Валери, — рапортовал Иванов. — Вот вам заветное зелье. Не торопитесь, применяя его, но и не раздумывайте, если захочется отвлечься от мирских забот. Смею вас заверить, это — чистейший нектар из славной русской пшенички самых отборных сортов. Гарантирую: никакой головной боли после ее употребления.
