Любопытно, что во время оккупации Харькова Хоутерманс неоднократно бывал на развалинах УФТИ со специальной научной миссией, которая искала какие-то материалы и оборудование…
Легендарный советский разведчик П. Судоплатов вспоминал: «Нам сообщали, что бывший политэмигрант в СССР Ф. Хоутерманс прибыл в Харьков со специальной миссией, направленный военным командованием Германии с целью получения дополнительных данных в Украинском физико-техническом институте об использовании в военных целях советских военных исследований по проблеме урана. Хоутерманс в период немецкой оккупации Харькова фактически стал одним из руководителей Украинского физико-технического института. В сообщении агентуры указывалось, что Хоутерманс прибыл в Харьков в эсэсовской форме.
Сразу же после оккупации Франции Хоутерманс несколько раз побывал в Париже, где пытался выяснить подробности рабочей конструкции ядерных боезапасов, изобретенных в начале 40-х годов небольшой группой ученых под руководством Фредерика Жолио-Кюри. Сегодня мы знаем, что это было далеко не праздное любопытство, ведь французские ученые вплотную приблизились к пониманию того, как же именно должен выглядеть атомный реактор, и даже попытались запатентовать одну из принципиальных схем конструкции атомной бомбы.
О большом потенциале довоенного атомного проекта харьковчан говорят и сравнительно недавно открывшие факты участия в нем самого… Льва Ландау. Судя по всему, несмотря на свое скептическое отношение к «спецтематике», выдающийся теоретик сделал какие-то важные расчеты для высоковольтной бригады УФТИ именно в плане ядерных исследований. При этом у всей этой истории есть еще один очень интересный аспект, который возвращает нас к «информационному бартеру», организованному в первой половине 30-х годов американским «Армторгом». Дело в том, что на заседаниях теоротдела УФТИ неоднократно возникал вопрос о перспективном анализе неких «перманентных ядерных реакций выделения тепла и радиации», очень напоминающих начинку атомной бомбы Теслы – Хевисайда – Фицджеральда.
Любопытно, что и после переезда в Москву с переходом в сектор теорфизики Института физпроблем АН СССР «гений Дау» не прерывал контактов с харьковскими учеными. Вполне возможно, что именно в конце 30-х годов им и были завершены модельные расчеты, превратившие фантастическую атомную бомбу Уэллса в реальный ядерный боезапас, заявленный сотрудниками УФТИ.
Глава 5
Тайна Гейзенберга
Самым надежным методом является обогащение изотопа урана U-235. Только это позволит уменьшить размеры «уранового котла» до одного кубического метра и позволит создать взрывчатые вещества, чья мощь в тысячи раз превзойдет мощь известных нам взрывчатых веществ. Для производства энергии можно использовать и обычный уран, не прибегая к разделению его изотопов. Для этого нужно добавить к урану вещество, способное замедлять излучаемые нейтроны, не поглощая их. Этим требованиям отвечают лишь «тяжелая вода» и очищенный уголь.
Однако при малейшем их загрязнении выработка энергии прекратится.
В. Гейзенберг. Возможность технического получения энергии при расщеплении урана
Копенгаген я посетил осенью 1941 года, по-моему, это было в конце октября. К этому времени мы в «Урановом обществе» в результате экспериментов с ураном и тяжелой водой пришли к выводу, что возможно построить реактор с использованием урана и тяжелой воды для получения энергии. В таком реакторе (согласно теоретическим расчетам Вейцзеккера) можно было бы получать уран-239, который, подобно урану-235, может служить взрывчатым материалом для атомной бомбы. Нам неизвестен процесс получения урана-235 в заслуживающих упоминания количествах при тех ресурсах, которыми располагает Германия. С другой стороны, поскольку производство атомной взрывчатки может быть осуществлено в гигантских реакторах, которые должны работать годами, мы были убеждены в том, что производство атомных бомб возможно только при наличии огромных технических ресурсов. В то время мы переоценивали масштаб необходимых технических затрат.
В. Гейзенберг. Часть и целое
Патриарх теоретической физики элементарных частиц с ожесточением мерил пространство своего кабинета, изредка останавливаясь перед полками и стеллажами, заполненными книгами и терракотовым антиквариатом. После нескольких стремительных бросков вдоль стен ученый замер над журнальным столиком и, взяв в руки только что прочитанную книгу, стал в задумчивости перелистывать страницы пьесы «Копенгаген» Майкла Фрайна. Положив обратно томик в яркой суперобложке, Мюррей Гелл-Манн рассеянно подбросил в руке терракотовую статуэтку и машинально прочитал на ее основании «Крестному отцу кварков».
Мимолетная улыбка тронула губы Нобелевского лауреата – поистине это был подарок с тонким подтекстом, да еще и от самого Джона Арчибальда Уилера. Когда-то в Беркли этот удивительный теоретик из плеяды «отцов-основателей» квантовой физики и космологии организовал неформальную встречу, призванную помочь будущим историкам науки разгадать загадки героического периода Великой квантовой революции. Для этого всем прямым и косвенным участникам тех далеких событий были разосланы письма с просьбой ответить на ряд вопросов о становлении новой науки XX века, приведшей к возникновению лазеров, полупроводников и… Хиросимы с Нагасаки. Тогда-то страстный коллекционер Гелл-Манн и получил посылку от Уилера со старинным мексиканским божком и кратким письмом с единственной просьбой – переговорить со своими давними знакомыми Паскуалем Йорданом и Фридрихом Хундом о немецком атомном проекте.
Думал ли тогда первопроходец кваркового микромира, сколько тайн и загадок откроется перед ним!
Первое, с чем пришлось столкнуться Гелл-Манну, – это совершенно непримиримая позиция Йордана, яростно утверждавшего, что в Третьем рейхе атомный проект закончился полным успехом и созданием нескольких бомб, вполне готовых к применению, однако из-за предательства некоторых ученых сведения о проекте сначала попали к англичанам с американцами, а затем были вместе с готовыми ядерными устройствами использованы как разменная монета в торговле высших чинов СС за их жизнь и послевоенное благополучие.
Хунд придерживался прямо противоположного мнения, наиболее четко озвученного его коллегой Фридрихом Гернеком в книге «Пионеры атомного века. Великие исследователи от Максвелла до Гейзенберга»
[20]
:
Отто Ганн (руководитель берлинского Института химии, занимающегося атомными исследованиями. – Авт.) писал в конце 1946 года, что гитлеровское правительство оставило его с сотрудниками «в покое». По его мнению, это произошло частично из-за определенного страха, частично из-за тайной мысли, что химики-ядерщики совершат какие-либо открытия, которые помогут установлению немецкого господства во всем мире. Гитлеровцы «злились», как говорил Ганн, на него и его сотрудников за то, что он опубликовал в научных журналах все результаты исследований и отверг любые предложения сохранить тайну.
