Здесь мнения о подходящем месте для лаборатории разделились, и Дибнер решил увезти часть оборудования и материалов в свой исследовательский центр в Штадтильме. Крайне возмущенный таким поворотом событий, Вирц начал звонить в Хехинген Гейзенбергу, который срочно прибыл в Штадтильм и вынудил Герлаха вернуть некоторую часть радиоактивных препаратов и приборов. Эта история показывает, какие бурные страсти бурлили в «Урановом клубе» в последние годы войны, что мало напоминает часто рисуемую картину «самороспуска» этой организации в начале 1944 года.
В конце февраля 1944 года в Хайгерлох для общего научного руководства проектом прибыл Гейзенберг, который тут же начал монтаж модифицированного варианта уранового котла с использованием полутора тонн металлических урановых кубиков с таким же количеством тяжелой воды и десяти тонн графитовых блоков. Важным элементом строящегося реактора был кадмиевый замедлитель для контроля над цепной реакцией. Остальные запасы сырья и оборудования использовала в Штадтильме группа доктора Дибнера в оригинальном реакторе с урановыми элементами в виде полых шаров, которые по расчетам должны были вести себя гораздо лучше, чем кубики из урана. Некоторые исследователи истории «Уранового проекта» считают, что Дибнеру удалось запустить свой урановый котел в самоподдерживающемся режиме весной 1944 года, и он проработал как минимум до начала 1945 года, выйдя из строя в результате аварии.
В альтернативной истории «Уранового клуба» весна 1944 года также занимает важное место, поскольку именно в этот период вроде бы начались лихорадочные приготовления к серийному производству ядерных боеприпасов. Для этого был построен специальный подземный завод в самом сердце Рура, куда стали стекаться готовые материалы и комплектующие из других центров «Уранового проекта». Считается, что на строительство были брошены огромные ресурсы рабочей силы, не менее 100 000 заключенных, которых предполагалось методически уничтожать по мере выполнения плана работ. На основании подобных альтернативных исторических реконструкций обычно делается вывод, что уже к концу 1944 года могла быть получена первая серийная атомная бомба.
Когда подобные соображения впервые наиболее аргументированно высказал Фаррелл, на него обрушился шквал критики. Основное внимание привлекал простой вопрос: если Гитлер еще в 1944 году обладал А-бомбой, то почему она не была использована в военных действиях, ход которых приобретал для Германии все более угрожающий характер?
Фаррелл предлагает несколько вариантов ответов, среди которых можно выделить следующие:
а) применение А-бомбы было признано стратегически нецелесообразным из-за высокой вероятности адекватного ответа. В принципе, по сходным соображениям вермахт так и не использовал химическое оружие;
б) ядерная бомбардировка должна быть произведена по скоплению войск противника, а фронт располагался уже на территории рейха в непосредственной близости от Берлина, поэтому радиационный фактор атомного взрыва мог отразиться и на немецких войсках, не говоря уже о мирном населении;
в) все силы были направлены на подготовку ядерного удара по Нью-Йорку с помощью ракет «Фау-2» и «Фау-3»;
г) в дело вмешались какие-то высшие политические интересы, которые на последнем этапе войны были весьма запутанны из-за борьбы нескольких партий нацистских бонз за власть и влияние после окончательного краха Третьего рейха.
Судя по всему, именно последнее соображение представляет наибольший интерес, поскольку после провала операции «Валькирия» 20 июля 1944 году всем здравомыслящим политикам стало очевидно, что капитуляция Германии неизбежна, и когда она произойдет – всего лишь вопрос времени. Скорее всего, применение ядерного оружия вряд ли смогло бы радикально изменить ход военных действий, но Гитлера после «заговора генералов» ничто уже не могло остановить.
Между тем эксперименты в Хайгерлохе продолжались. В яму, вырытую посреди пещеры, залили воду и опустили туда огромный цилиндр из легкого металла, заполненный десятью тоннами графита. В центральную полость поместили собственно реактор из алюминиево-магниевого сплава, а на крышке уранового котла подвесили восемь десятков урановых кубиков в связках по восемь-девять штук в каждой. Через штуцеры в крышке залили тяжелую воду и ввели источник нейтронов. Самоподдерживающийся процесс возник практически сразу же, а затем пришлось вводить кадмиевые стержни для контроля за цепной реакцией.
Успех этой модели уранового котла послужил толчком к проектированию гигантского реактора на медленных нейтронах, несколько десятков которых могли бы полностью обеспечить всю Германию электроэнергией, но подступающая линия фронта спутала все расчеты. Под охраной специальных подразделений СС началась всеобщая эвакуация всех участников «Уранового клуба» в южную Германию, где в нескольких альпийских замках предполагалось продолжить выполнение исследовательской части «Уранового проекта».
Гэри Хайленд предполагает, что первые А-бомбы поступили в распоряжение личного отряда СС Гиммлера где-то в начале 1945 года. На основании собранных им сведений Хайленд считает, что первый ядерный боезаряд был изготовлен в декабре 1944 года, в январе появились еще восемь и последний – в апреле, перед самой капитуляцией рейха. Все эти десять ядерных зарядов, по версии американского историка, находились в полном распоряжении Гиммлера, который всячески дезинформировал Гитлера. Возможно, он докладывал, что в серийных образцах из-за спешки и новизны технологии выявились некие дефекты, а может быть, в канцелярию фюрера просто поступала неправдивая информация о степени готовности объекта «Локки» к военному применению. Ведь в последние месяцы существования Третьего рейха Гитлер уже не мог проверять всю исходившую от СС информацию.
Глава 8
Миссия «Алсос»
В качестве меры предупреждения этих и других сюрпризов, которых можно было ожидать от немецких лабораторий, разрабатывавших вооружение, высшее американское командование создало осенью 1943 г. специальное разведывательное подразделение. Ему предстояло высадиться в Европе с первыми отрядами для сбора информации о состоянии атомных вооружений в Германии. Это особое, совершенно секретное подразделение получило кодовое наименование «Алсос».
Однако членов этого подразделения можно было узнать по единственному в своем роде значку, представлявшему собой белую букву «альфа», пронзенную красной молнией, что должно было символизировать атомную энергию.
Р. Юнг. Ярче тысячи солнц. Повествование об ученых-атомниках
Гаудсмит работал над проектом радара в Массачусетском технологическом институте. Он не имел ни малейшего представления, почему именно его избрали для выполнения подобной миссии… Гаудсмит сразу же понял, что «ценные качества» заключались в первую очередь, видимо, в том, что, будучи физиком-атомником по образованию, он не участвовал в Манхэттенском проекте. Следовательно, если бы ему случилось попасть во время боев в Германии в руки врага, то никаких важных атомных секретов из него извлечь бы не удалось. К тому же он бегло говорил по-французски и по-немецки. Ему приходилось работать в Лейдене под руководством Эренфеста, ученика Бора, а затем, в двадцатых годах, некоторое время в институте Бора в Копенгагене. Здесь еще до получения докторской степени ему удалось сделать одно из наиболее важных открытий новейшей физики: наличие у электрона так называемого «спина» …
