Президент удобно устроился в ставшем уже привычным кресле, пригладил на висках вьющиеся, аккуратно подстриженные волосы и, отодвинув подготовленный спичрайтерами текст выступления, достал из внутреннего кармана пиджака несколько сложенных вчетверо листков бумаги. Развернув их, он оглядел нацеленные на него телекамеры, дождался сигнала и отчетливо проговорил:
– Дорогие сограждане!..
Голос у него чуть дрогнул, все-таки волнение давало о себе знать. Он легонько откашлялся и повторил:
– Дорогие сограждане! Земляки!..
Давно продуманное выступление пошло, как по маслу. Георгий Александрович не щадил ни себя, ни других. Он отметил, что за истекшие полгода в стране не проявилось серьезных улучшений ни в экономике, ни в социальной сфере, ни в вопросах безопасности. Ширился криминальный беспредел, воровство и коррупция достигли неслыханных масштабов. Принимаемые законы фактически не выполнялись, увязая в бюрократическом болоте. Руководители субъектов Федерации давно превратились в удельных князьков, которые не желают считаться с интересами государства в целом.
– За время пребывания на посту президента, – глядя прямо в объектив, решительно заявил Павлинский, – я убедился, что эта страна и этот народ еще не дозрели до подлинной демократии. Несмотря на все усилия, я не в состоянии выполнить те обещания, которые давал электорату в ходе предвыборной кампании. В связи с этим совесть подсказывает мне единственно верный в данной ситуации шаг: подать в отставку…
Сдавленный стон прокатился по кабинету – и тут же стих. Георгий Александрович строго оглядел присутствующих, помолчал, кивнул головой и продолжил:
– Сегодня мною подписан указ о передаче обязанностей президента председателю правительства. («Пусть-ка этот хмырь хоть раз в жизни поработает по-настоящему, а не языком», – мелькнула у Георгия Александровича злорадная мыслишка.) В соответствии с Конституцией, он будет находиться на этом посту до проведения досрочных выборов… Указ вступает в силу немедленно…
Георгий Александрович широко и облегченно улыбнулся и закончил:
– Дорогие сограждане! Я с вами не прощаюсь. Я говорю вам до свиданья! Уходя в отставку, я не покидаю большую политику. В качестве лидера оппозиции я по-прежнему буду вести непримиримую борьбу за торжество в этой стране подлинно демократического самосознания…
Он обвел взглядом ярко освещенный кабинет, останавливаясь на лицах находящихся здесь людей – бледно-зеленых от ужаса сотрудников администрации, багрово-красных от возбуждения телевизионщиков и репортеров, – и еще раз широко улыбнулся…
Когда после выключения телекамер и поднявшейся вдруг сумятицы помещение наконец опустело, экс-президент, наверно, в последний раз зашел в персональный туалет, подмигнул самому себе в зеркале и тщательно вымыл руки. С раннего детства Георгий Александрович привык следить, чтобы ручки у него всегда оставались чистенькими.
Через десять минут после окончания трансляции президентского обращения в квартире Вячеслава Хомякова раздался телефонный звонок.
– Поздравляю, – послышался в трубке знакомый обволакивающий говорок. – Честно говоря, у меня были большие сомнения, что ваш план удастся. Тем более так быстро. Отдел «Пси» постарался?
– Да, конечно. Если откровенно, то я и сам не ожидал, что все случится так скоро… Но там, в отделе, есть одна новая сотрудница – настоящая ведьма! Потомственная!.. Впрочем, и психокарта объекта воздействия, которую составили наши ребята, способствовала успеху. Мы фактически только ускорили процесс принятия реципиентом нужного решения.
– Ну, что ж, я, хоть и не золотая рыбка, но готов выполнить любые ваши три желания… В пределах моей компетенции, конечно.
– Спасибо, – отозвался хозяин квартиры. – Надо бы наградить наших сотрудников. А насчет желаний… Подождем до вашего второго пришествия, Виктор Викторович.
– Ну, конечно, конечно, – со смешком произнес собеседник. – Тогда у меня компетенция будет пошире…
– А пока, – продолжил Хомяков, – мне тут Рома проспорил банкет на двести персон, так что приглашаю вас почтить его своим присутствием.
– Договорились… – в трубке щелкнуло, и зазвучали короткие гудки: «Бди-бди-бди…». Вячеслав Хомяков положил трубку, удовлетворенно кивнул и, погрозив кому-то кулаком, произнес:
– Вот так-то!..
Выручил
Сашка отозвал меня в сторонку и с чувством произнес:
– Друг, выручай!
Я молча полез в карман.
– Да нет, – остановил меня Сашка, – тут другое дело. Понимаешь, от жены совсем житья не стало. Пилит и пилит. Хоть вешайся!
– Так разведись.
– Да-а, разведись. Я было заикнулся – так она, знаешь, что заявила?.. Брошусь, говорит, под поезд! Как Анна, блин, Каренина. И записку оставлю: дескать, это ты меня злостно довел до самоубийства!
– Врет! – усомнился я. – Не бросится.
– Сам знаю, что врет, – вздохнул Сашка. – А все равно боязно. Назло мне она что хошь сотворить может. Особенно если вожжа под хвост попадет.
– Ну, хорошо, а я-то тут при чем?
– Будь другом, заведи с ней шуры-муры. А?.. Ну, постарайся! Ты ж холостой, какая тебе разница? А? Вдруг она в тебя влюбится? Тогда ведь точно меня бросит! Она ведь, если что решит, ни перед чем не остановится! Как танк!.. А я для порядка покочевряжусь – и уступлю. И дело с концом! А?..
Уломал. Взялся я за обольщение по всем правилам науки. Вздохи, цветочки, билеты на концерты… Пару раз в ресторан ее сводил. За Сашкин счет, конечно.
И знаете – клюнуло! Недели через две Сашка застукал нас в самый интимный момент. И даже по физиономии мне, подлец, пару раз съездил! Потом, правда, повинился: «Иначе, мол, она бы не поверила…»
Но это чепуха, фонарь под глазом скоро рассосался. Но она вдруг заявила, что пора идти в ЗАГС подавать заявление! Мол, с Сашкой они развелись, так что теперь она свободна и может выйти за меня замуж!
Я было на попятный: сперва, мол, давай проверим крепость наших чувств… Куда там! Она – как электромясорубка: если краешек зацепила – все, кранты! Пока в фарш не перемелет – не отпустит!
А Сашка, подлец, только ходит, посмеивается. Но от меня на всякий случай держится подальше…
Братцы! Пропадаю! Кто теперь меня-то выручит?..
Эгоист
Эгоист – это я. Так величает меня мой старый приятель Леша. Произносит он это слово вкусно, нараспев, отчетливо окая и растягивая звук «и». При этом Леша укоризненно качает головой, так что уши у него попеременно касаются то одного плеча, то другого.
Началось это еще в институте. Нас поселили в одной комнате общежития. В первый же день Леша заметил у меня японский галстук с драконами, подарок будущей тещи.
– Дай надеть, а? – ухватился за галстук Леша.
