Когда пошел первый снег, Равдан отправился к Озеричам. Настал срок Краяновой свадьбы, и младший сын должен был повидать родных по этому поводу. Задержался он дольше обычного, но Ведома не беспокоилась: осенние свадьбы – дело не быстрое, это же не Купалии. А вернулся муж с вытянутым лицом и ужасными новостями…
Былиничи исполнили уговор: после первого снега привезли невесту. Будущая новая большуха очень понравилась всем бабам, да и правда была хороша: уже зрелая девушка, лет шестнадцати, крупная, пышного сложения, коса в руку толщиной, румянец во всю щеку. Ее мать родила четырнадцать детей и потеряла только двоих, ввиду чего девушки из ее потомства считались особо удачливыми как будущие матери.
Доставили невесту – по имени рода ее уже с ласковой насмешкой прозвали у Озеричей Былинкой – трое братьев ее отца: Брага, Корчага и Коряга. Над их прозвищами потешались с молодых лет, они давно привыкли и сами сыпали прибаутками. Обрадовавшись забаве, мужики Озеричей пили с ними три дня, пока бабы готовили красный стол. Разослали отроков во все концы: звать родню и соседей на свадьбу. Урожай был хорош, убрали без потерь, поэтому гулянки ожидались долгие и веселые.
В тот самый день, когда назначен был обряд, к Озеричам приехали княжьи люди: пятеро хирдманов, возглавляемых Сальгардом Заразой. Смоляне звали его Сальга. Он родился в Свинческе, сам был смолянин по матери, поэтому отлично говорил по-словенски. Еще молодой, он был хорошим воином, преданным князю Сверкеру, потому пользовался доверием вождя и почетом среди товарищей. Только заносчивый нрав дал ему не самое приятное прозвище.
Озеричи, как раз успевшие похмелиться со вчерашнего и облить головы холодной водой, вышли ему навстречу с чарой.
– Прими, мил-человек, за счастье старейшины нашего! – пригласил Дебрян, не вполне твердо стоя на ногах. – Нынче обведем жену молодую вокруг печи, появится у нас с братьями новая матушка…
– Рад за вас, – холодновато-любезно ответил Сальга. Рыжеволосый, с окладистой бородкой того же цвета, с продолговатым лицом, с твердым взглядом серых глаз, он выглядел сурово и высокомерно. – Но прежде, чем вы обведете невесту вокруг печи, я должен ее увидеть.
– Это еще почему? – удивился дед Доман. – Какая тебе печаль до нашей невесты?
Озеричи перестали ухмыляться, нахмурились и загудели. Требование варяга было неучтиво, даже грубо. До обряда введения в род невесту не показывают никому – даже жениху! Паволоку с лица молодой снимают только за красным столом, а иной раз лишь наутро, когда она предстает перед людьми в женском уборе. Со стороны совершенно постороннего человека, молодого мужчины, желание увидеть чужую невесту было так же нагло, как попытка заглянуть под подолы всем бабам веси.
– Разве вы не слышали, что у князя пропала дочь? – Сальга так и не сошел с коня и теперь возвышался над толпой Озеричей и их гостей.
– Так это когда было! – воскликнул Шумил. – На Купалиях еще, а теперь уж снег пошел!
– Но ее до сих пор не нашли. Князь приказал искать ее по всем весям и гнездам. Он не может позволить, чтобы кто-то взял новую жену, пока сам не убедится, что это не его дочь.
– Но у нас-то ей откуда взяться? – изумился Краян. – Мы княжьей дочери и в глаза не видали никогда! Наша невеста – из Былиничей. Эй, Гнездилка! Дуй за Корягой с братьями!
– Когда я увижу эту девушку, я буду точно знать, что это не она, – отрезал Сальга. – Князь приказал мне верить только свидетельству собственных глаз и никому более!
– Это ты чего-то хочешь… не по обычаю! – Честомил покачал головой.
– Не делают так! – загомонили вокруг.
– Будь нашим гостем, садись за стол, а как выведут молодую показывать – смотри, как все смотрят.
– А раньше нельзя!
– Чурам обида!
– Не водится так!
– А знаете вы, что у князя умерла младшая дочь! – Сальга тряхнул кулаком с зажатой плетью, зазвенели железные колечки в ее рукояти. – Умерла на днях, ее увела с собой его покойная мать! Та, что хотела уморить княгиню, но погубила ее последнюю дочь! Ей было всего восемь лет, а теперь она лежит мертвая, готовая для могилы, и женщины рыдают над ней! У князя больше нет детей! Его последнего ребенка завтра погребут в могилу бабки! И он должен любой ценой найти свою старшую дочь! Я увижу эту вашу девку, даже если мне придется выломать дверь!
– Экий прыткий! – в негодовании закричал Шумил. – Дверь он выломает! Нам-то что до ваших мертвецов! Князь своих детей загубил, теперь за наших приняться думает!
Князь Сверкер не пользовался ни любовью подвластных ему смолян, ни даже почтением. Когда-то он принудил их повиноваться силой, и лишь малая часть его власти держалась на родстве с Велеборовичами через жену. Но никогда исконные князья не посмели бы так грубо попрать древнейший обычай. На благополучие женщины, будущей матери Озеричей, посягал чужой человек, варяг. Словно змей, подгрызающий сам корень племени смолян.
– А ну иди! – Шумил тут же выхватил жердь из-под поленницы и встал, загораживая дверь избы. – Пойди, попробуй, варяжская твоя морда! Баб наших он захотел!
Бледный от ярости Сальга направил коня на Шумила; мужики опомнились и кинулись к нему, пытаясь остановить. Пятеро хирдманов, все тоже верхом, устремились за вождем. Сперва Сальга выхватил сулицу и отбивался ею, молотя мужиков по головам; но когда чей-то удар жердью обрушился ему на плечо и едва не попал по лбу, он выхватил топор.
Перед бывшей Творилиной избой, где в ожидании свадьбы жила невеста с родичами, разыгралось сражение. Озеричи били варягов палками, кидали поленья; те в ответ охаживали их сулицами и обухами секир. Поднялся крик, на землю закапала кровь. Кто-то уже упал, рухнул с проломленной головой сам Шумил, лежал на холодной земле зашибленный дед Доманя.
Бабы, сперва сбежавшиеся посмотреть, с визгом кинулись в разные стороны. Только Беседица, выглянувшая на шум с ухватом в руке, так с этим ухватом и побежала к драку и даже успешно оттеснила было косматого варяга Хадди от Краяна: старейшине так ушибли плечо, что левая рука повисла и он бессильно прислонился к стене избы.
Приезжие Былиничи, конечно, быстро услышали, что происходит. Брага с двумя братьями выскочили за дверь и вмешались в драку, даже не разобрав, в чем суть. Перепуганная невеста глядела в щель приоткрытой двери. Когда Шумил рухнул прямо на пороге, она отворила дверь и попыталась затянуть бесчувственное тело внутрь.
Кто-то соскочил с коня прямо возле нее. Кто-то схватил ее за руку, оторвал от Шумила и заставил выпрямиться.
– Сальга, это не она! – закричал Одо.
Оставив девушку, он снова вскочил в седло. Прикрываясь древками сулиц, варяги выбрались из свалки. Поле боя удручало: человек восемь остались лежать, постанывая, держась за разбитые головы и другие ушибленные места. Те, кто жался поодаль, выглядели не лучше.
– Поделом вам, дуракам! – кричал разозленный Сальга. Ему тоже досталось: глаз заплыл, из носа в рыжую бороду стекала кровь, и он все время отплевывался. – Это не она, так чего вы подняли бучу! Так вам и надо! Будете знать: когда князь чего-то хочет, надо выполнять его волю! Захочет всех ваших баб – отдадите всех ваших баб! Радуйтесь, что живы остались. Поехали!
