– Но я… я не могу… – До Ведомы дошло, что случилось. – Мне нужно…
– Пойдем домой, и ты князю все расскажешь! – будто ребенку, сказал ей Дагмунд.
– Тут рядом нет каких-нибудь негодяев, которые тебя похитили и нам надо вступить с ними в бой? – Арни Брюхо запоздало огляделся.
– Каких еще негодяев? – опять не поняла Ведома.
– Которые тебя похитили?
– Меня никто…
– Пойдемте уже! – взвыл Гери, самый молодой из пятерых, приплясывая на месте от холода и нетерпения. – В тепле поговорим!
И, несмотря на тихие протесты Ведомы, хирдманы потащили ее к городу. Лишь мелкий дождь продолжал слабыми руками стучаться в запертые двери земли.
Когда Равдан проснулся, Ведомы рядом не было. Ее одежды тоже. Пропал и материн старый платок, в котором жена выходила из дому в дурную погоду. Подождав немного, Равдан выскочил наружу, обошел вокруг избы, потом позвал. Тишина. Только крупные прозрачные капли срываются с черных голых ветвей. И как-то сразу стало ясно, что нигде поблизости Ведомы нет.
Вернувшись в избу, Равдан пошарил под лавкой в сухой траве, где сидели пять их кур. Четыре сегодняшних яйца были на месте. Даже раньше Ведома никогда не уходила на раздобытки, не приготовив поесть, а сейчас ей уже нечего было делать в лесу: грибы и орехи сошли. Коза не доена. Ведра для воды – вон они. И не пропало ничего из их немудрящих припасов.
Равдан заглянул в две другие избы маленькой веси: одна – совсем развалюха, вторую, самую тесную, он тоже подновил и назначил под баню. Потом еще походил вокруг жилья, постепенно расширяя круги и выискивая следы. Но что разглядишь на мокрой палой листве? Покричал, пытаясь отогнать дурные предчувствия. Обычной молодой женщине незачем идти в лес одной, на заре – или ночью? – в самом начале зимы. Но ему досталась не обычная жена.
Где ее искать? Если отбросить предположения, что лешии увели или волки съели, то вокруг не так много мест, куда Ведома могла бы отправиться. Озеричи? Туда она не пойдет, особенно без него. Ведьма-рагана? Это может быть, хотя почему не сказала? В окрестностях есть еще поселения, но зачем ей идти туда ночью и в одиночестве?
По-всякому имело смысл начать с дороги. Если она куда и пошла, то не через лес же напрямую! Сперва по тропам к Ярилиному лугу у Днепра, а оттуда вдоль реки к Свинческу…
Свинческ… У нее умерла сестра и тяжело больна мать. Может быть, Ведома наконец не выдержала тоски и ушла к родным. От этой мысли у Равдана холодело в груди, в жилах закипала ярость. Неужели она бросила его? Нет, Ведома сносила все трудности их жизни, не жалуясь, и ни разу не дала ему понять, что жалеет о своем выборе. Да если бы она захотела вернуться к отцу, разве он, Равдан, стал бы ее удерживать силой?
Волшебные невесты, пойманные весной, всегда улетают лебедями, когда лето кончается… Неужели так быстро истлел тот пояс, которым он думал привязать к себе жену-русалку?
Нет! Равдан решительно потряс головой и встал. Ведома – не русалка. Она выбрала его по доброй воле и не могла просто бросить, ничего не сказав. У нее имелся случай вернуться к своим еще тогда, когда на нее напали бабы Озеричей. Но она ждала его, надеясь, что он наладит их жизнь и они смогут остаться вместе. Почему же ушла сейчас, когда жизнь почти совсем наладилась?
И только когда он уже шел по тропе к дороге, в голове всплыла еще одна мысль.
По доброй ли воле жена ушла?
Чем дальше Ведома в окружении хирдманов уходила от жальника, тем лучше осознавала, что произошло. Ее ведут домой. Уже сейчас она, считай, больше не жена Равдана из Озеричей, а вновь лишь дочь князя Сверкера. Потому что Сверкер никогда не признает подобный брак.
Но ничего нельзя поделать. Она не умела обернуться лебедью, чтобы улететь обратно в свою лесную избенку, к своим пяти курам, козе и запасам на зиму, в которых каждый кусочек был памятен и любим. О хлебе и яйцах можно больше не беспокоиться, голод зимой ей не грозит. Но Равдан…
О Равдане нужно молчать. Если Сверкер узнает, что какой-то младший сын Озеричей самовольно взял за себя его дочь, то непременно обвинит в похищении. На род Озеричей будет возложена вира, а самого Равдана Сверкер изгонит с земли смолян под угрозой смерти. Понимая, что ей больше не вырваться на волю, Ведома все свои внутренние силы сосредоточила на том, чтобы удержать при себе свою тайну.
Она думала, что ее сразу поставят перед отцом, но тот еще спал, и Дагмунд решил отвести ее к княгине. Гостислава уже поднялась. И тут Ведому поджидало хоть одно утешение: вместе с изумленной матерью ей навстречу выбежала заспанная Прияна! Живая и здоровая!
Ведома ахнула при виде сестры и застыла, не в силах даже обернуться к матери.
– Она жива! – закричала Ведома. – О боги, или это морок!
– Ты-то жива ли? – Гостислава обняла ее и заплакала. – Доченька моя! Я уж думала, никогда тебя не увижу! Где же ты была?
– Она жива? – Ведома почти бессознательно стала вырываться из объятий матери и тянуться к Прияне. – Это правда?
– Я живая! – Сестра побежала и обняла ее; Ведома наклонилась к ней, подхватила в объятия и ощутила живое, теплое и мягкое тельце девочки. – Это только говорили, что я умерла! Всем рассказывали, будто я умерла, а мне только не велели гулять ходить! Теперь-то можно? – Она в надежде обернулась к матери. – Можно опять гулять?
– Говорили? – Ведома тоже посмотрела на княгиню. – Говорили, что она умерла?
– Это все князюшка, – вздохнула Гостислава. – Она у него умерла, я у него хвораю чуть не с самых Купалий…
– А ты не хвораешь? – Опомнившись немного, Ведома пристальным взглядом окинула мать и не нашла в ней особых перемен.
– Только вот по тебе печалилась…
– А Рагнора? Разве она… Я слышала… Да все знали!
– Что? А, ты про слухи эти, будто она ходит? Не ходит к нам никто, слава чурам! – Гостислава поклонилась в сторону чурова кута. – Это все батюшка наш хитромудрый. Так что – он тебя уже видел? Откуда же ты взялась? Такая…
Гостислава наконец обратила внимание на одежду дочери. Явно с чужого плеча поношенный овчинный кожух, «печальная» синяя понева, повой…
– Ты все-таки вышла замуж! – Гостислава взяла ее за плечо. – Хоть и не за Зоряна… или за него?
– Нет. – Ведома отвела глаза.
– За кого же тогда?
Ведома промолчала.
– Но… кого же тогда похоронили? – спросила она потом.
Хоть она и видела сестру живой, у нее не укладывалось в голове, что она пришла и попалась напрасно.
– В бабкину могилу – кого? Я слышала, что похоронили Приянку… и сама видела, там копали недавно…
– Ох! – Гостислава прижала руки к груди. – Я день и ночь у чуров прощения прошу, да разве он меня спрашивал!
– Кого похоронили? – Ведома схватила мать за руки.
