– Вас, – выразительно начал Сверкер, – я не обидел ничем. И если мы сейчас начнем попрекать друг друга, это пойдет на пользу только внукам Ульва.
– Мы и хотим, чтобы промеж нас обид не было! – подхватил Своигость. – О том и речь ведем. Уж больно на хорошем месте ты, Сверкер, сидишь. Кто тебе друг, тому на все четыре ветра пути открыты, а кто нет… Не хотелось бы нам, чтобы ты, как Ингоря избудем, сам стал с соседей дань собирать.
– Я не откусываю больше, чем могу проглотить. Лишь хочу, чтобы никто не пытался разинуть рот на мой каравай.
– Вот, о каравае… – Велеглас посмотрел на Ведому, которая сидела за женским столом, изредка отдавая указания челяди. – Чтобы потом без обид, отдай твою дочь в жены… кому-то из нас.
– Я именно так и намереваюсь поступить. – Сверкер бросил такой же твердый взгляд на дочь, опасаясь, не вздумает ли она противиться и позорить его перед людьми.
Ведома молчала и даже не переменилась в лице под множеством взглядов. Но в душе ее плескалось разочарование. Альдин-Ингвар, на которого она надеялась, не подавал вестей. А все эти люди, которых он должен был задержать, уже здесь! Отец не отступится, он силой выдаст ее за кого-то из них!
– Кому же каравай достанется? – спросил Гостомысл. – Я так погляжу, мы тут все не прочь…
Из шестерых знатных гостей жен не было только у юных полоцких княжичей. Но это не значило, что только они годились в женихи. Старшие могли взять еще одну жену, а княгиней станет та, которая выше родом. Заключая этот союз, Сверкер мог поставить условие, что новой княгиней Велегласа или Своигостя станет его дочь. Сейчас они пошли бы на этот уговор: всем хотелось совместно выступить против Киева, а к тому же сама Ведома была так хороша, что не только юные княжичи целыми вечерами не сводили с нее глаз. Высокая, худощавая, она была, пожалуй, слишком уж худа, и щеки ее казались впалыми, зато глаза сияли звездами. Глядя на нее, всякий сказал бы, что эта женщина побывала на том свете. Еще совсем юная, она тем не менее выглядела сдержанной и мудрой. И напоминала дорогой варяжский меч без ножен: рука сама тянется к сокровищу, но того гляди порежешься.
– Я много думал о выборе, – искренне ответил Сверкер, который и правда много думал, как бы не вызвать к себе вражды отвергнутых женихов и тем не повредить делу. – Каждый из вас заслуживает такой жены, и выбрать одного означало бы поступить несправедливо с остальными. Я не беру на себя такого решения. Лучше всего нам будет довериться воле богов и бросить жребий.
Князья зашевелились на скамьях: с одной стороны, каждый испытал облегчение, что не будет унижен отказом и Сверкер не предпочел никого другого. Но решение все еще оставалось делом будущего.
– И я думаю, мы сделаем это в какой-то из ближайших дней, когда боги изъявят согласие отвечать…
– Нет! – вдруг сказала Ведома.
Все обернулись к ней, а Сверкер невольно встал. Он знал! Он все время ждал, что она снова пойдет ему наперекор.
– Мы не станем спрашивать воли богов в ближайшие дни, – продолжала Ведома, тоже поднявшись на ноги.
– Но почему? – с негодованием воскликнул Сверкер и даже грохнул кулаком по столу, будто пытался одним ударом истребить всякое непокорство в собственном доме.
– Все вы, князья, знаете, что было со мной, – продолжала Ведома. – Как я попала в Закрадье и три года прожила в женах у его повелителя.
Слушатели переменились в лице. Сверкер и правда уже поведал, причем не раз, всю эту повесть, объяснявшую, почему его дочь – не девица, не мужняя жена и не вдова, живет в родительском доме и носит женский убрус и навершник с желтой каймой, как супруга, разлученная с мужем.
– Все вы – весьма отважные люди, если не боитесь взять в жены ту, что принадлежит властелину Закрадья, – говорила она, невозмутимым взором касаясь каждого лица по очереди. И каждый невольно ежился под ее взглядом, вдруг осознав, что сватается почти к Марене. – Но я не так отважна. Я не желаю быть обвиненной в том, что из-за меня достойный муж погиб безвременной смертью по вине ревности первого моего супруга… того, что ждет меня в Нави. А так и будет, если для меня изберут мужа сейчас, когда вам еще предстоит война с внуками Ульва. Если кто-то из вас погибнет до того, как будет сделан выбор, это будет его судьба, и на меня не ляжет никакой вины. Но если погибнет тот, кто обручится со мной, обвинят меня. Поэтому я сделаю выбор уже после того, как война будет окончена. Среди тех, кто останется в живых.
Бестрепетно выговорив это, она снова села на место. И в гриднице повисла тишина. Смерть словно глянула в глаза каждому из мужчин, с желанием смотревших на эту молодую женщину – стройную, гордую, чье лицо дышало твердостью и неземным знанием. Но ни один не потерял головы настолько, чтобы решиться на смерть ради счастья обручиться с ней. С ревностью Кощея шутить нельзя.
– Поистине мудра ты. – Велеглас покачал головой, и даже его знаменитый голос сейчас звучал приглушенно. – И впрямь видно, что на том свете побывала. Ну а нам туда спешить незачем. Так что со жребием подождем покуда…
Не только смоляне и их гости, но сами боги, видно, слышали речь Ведомы в тот вечер. Всего через два дня в Свинческ прискакал гонец – один из хирдманов Сверкера, отправленных к истокам Сожа, – со спешной вестью.
На Свинческ идет сам Ингорь киевский с войском!
Часть пятая
Впервые со времен своего замужества княгиня Эльга киевская встречала Коляду в новом месте. Ей стоило немалого труда уговорить мужа взять ее с собой в полюдье: осенью между ними разворачивались по этому поводу настоящие сражения.
– Я должна быть уверена, что ты стремишься захватить землю Сверкера смолянского, а не его дочь! – твердила она Ингвару. – А для этого я должна быть с тобой!
– Но женщины не ходят в полюдье! – Сама эта мысль казалась Ингвару нелепой.
– Другие не ходят, а я пойду. Я – не то, что все, и тебе уже пора это знать!
Ингвар отговаривал ее как мог. Мысль о новой жене, юной, красивой, знатной, способной принести в приданое целую державу и родить еще несколько сыновей, очень его привлекала. А с тех пор как Альдин-Ингвар взял за себя Деляну и перестал числиться в женихах, Ингвар легко убедил себя, что постараться заполучить дочь Сверкера – его долг перед предками и потомками. А Эльга… От этой мысли он отмахивался. Разберется как-нибудь… уже потом, когда дело будет сделано. Бывает у людей по две и по три жены – у того же Вещего были. Им же не обязательно жить в одном доме.
Но Эльга видела эти его помыслы насквозь и потому не отступала. Уговорил Ингвара в конце концов воевода Мистина: намекнул, что княгиню в таком расположении духа не стоит оставлять в Киеве одну.
– Она ведь знает, что ты за другой женой поехал… – Мистина выразительно посмотрел на князя-побратима. – Вернешься – а у нее здесь другой муж!
Это было бы смешно: за десять лет Ингвар привык чувствовать себя полновластным хозяином Киева и всей Русской земли. Но права на наследие Вещего он получил с рукой Эльги, и они до сих пор принадлежали ей и ее сыну.
