Я сказал себе: я — «морской котик». Это значит, что я должен быть сильнее и лучше. И я не собираюсь сдаваться.
Не в том смысле, что я должен быть сильнее или лучше, чем были они. Я просто понимал, что на меня смотрят. И я не хотел никого подвести. Я не хотел упасть в их глазах — а равно и в своих собственных.
Это было крепко вбито в нас: мы — лучшие из лучших. Мы неуязвимы.
Я не знаю, лучший ли я из лучших. Но я точно знаю, что, если я сбегу, я им не буду.
И я действительно чувствовал свою неуязвимость. Во всяком случае, другого объяснения не было: я всегда выходил сухим из воды в самых немыслимых ситуациях… до сих пор, по крайней мере.
День благодарения проскочил мимо, когда мы были в самом центре сражения.
Я хорошо помню праздничную трапезу. Наступление было ненадолго приостановлено — на полчаса, быть может, — и нам принесли торжественный ужин прямо на крышу, где была наша огневая позиция.
Индейка, картофельное пюре, фарш, зеленая фасоль на десять человек — все в одной большой коробке. Все вместе. Ни отдельных коробочек, ни ячеек. Все в кучу.
Ну и никаких тарелок, вилок, ножей, ложек.
Мы ели прямо руками, глубоко погружая пальцы в еду. Таким было Благодарение. Но, в сравнении с обычным нашим рационом, это было классно.
Атака с болота
Я оставался с ротой «Лима» примерно неделю, после чего меня перевели обратно в «Кило». Ужасно было узнавать о том, что кто-то из знакомых был ранен и убит за время моего отсутствия.
Когда зачистка города близилась к завершению, мы получили новый приказ: установить кордон, чтобы лишить боевиков возможности вернуться в Фаллуджу. Нам отвели сектор на берегу Евфрата, в западной части города. С этого момента я вновь вернулся к исполнению своих обязанностей снайпера. И как только стало очевидно, что стрелять опять придется на максимальное расстояние, я опять начал использовать.300 WinMag.
Позицию мы оборудовали в двухэтажном здании, господствующем над рекой в нескольких сотнях ярдов от моста Blackwater. Берега реки были заболочены, все было покрыто обильной растительностью. Неподалеку располагалась городская больница, перед началом нашего наступления превращенная инсургентами в штаб, и даже теперь эта местность, казалось, магнитом притягивала дикарей.
Каждую ночь кто-нибудь пытался проникнуть в город извне. Каждую ночь мои выстрелы находили одну-две новые жертвы, иногда больше.
Новая иракская армия обустроила неподалеку свой лагерь. Эти идиоты завели привычку каждый день по нескольку раз стрелять в нашу сторону. Каждый день. Мы вывесили на нашей позиции большой флаг, чтобы обозначить дружественные силы, — обстрелы продолжались. Мы связались по радио с их командованием. Они продолжали по нам стрелять. Пытаясь их остановить, мы перепробовали все возможные способы, за исключением разве что ракетно-бомбовых ударов.
Возвращение Стрекача
Стрекач вновь присоединился ко мне в «Кило». Я немного остыл и старался держать себя в рамках приличий, хотя мое отношение к нему не изменилось.
Не изменился и Стрекач. И это было печально.
Он был с нами на крыше той ночью, когда нас откуда-то начали обстреливать боевики.
Я нырнул за бортик четырех футов высотой, окружавший крышу по периметру. Как только огонь сместился немного в сторону, я выглянул из-за него, чтобы определить, откуда ведется обстрел. К сожалению, было слишком темно.
Снова раздались выстрелы. Все пригнулись. Я присел самую малость, надеясь по вспышкам в темноте определить расположение огневой позиции противника. Ничего не было видно.
«Подойди, — сказал я. — Они не точно стреляют. Ты видишь, откуда?»
Стрекач молчал.
«Стрекач, ищи вспышки выстрелов», — приказал я.
Никакого ответа. Раздались еще два или три выстрела, и снова я не увидел, откуда велся огонь. Наконец, я обернулся, чтобы спросить, не заметил ли он чего-нибудь.
Стрекача нигде не было видно. Он уже был внизу — потом я узнал, что его дальнейшее бегство остановила запертая дверь, которую охраняли морские пехотинцы.
«Меня там могли подстрелить», — сказал он, когда я прижал его к стенке.
Я оставил его внизу, сказав ему прислать вместо себя одного из морпехов охраны. По крайней мере, я мог быть уверен, что этот парень не сбежит.
Стрекач в конечном счете перевелся туда, где не нужно было быть под огнем. Он потерял самообладание. Ему надо было как-то спасать ситуацию. Конечно, это было неловко, но насколько хуже могло бы быть? Он вынужден был тратить свое время, убеждая окружающих в том, что он не трус, хотя факты говорили сами за себя.
Будучи сам великим воином, он заявил, что несение снайперских дежурств — это бесполезное расходование сил морской пехоты и SEAL.
«Морские котики» здесь не нужны. Это не специальная операция, — изрек он. Но проблема была не только в SEAL, и он вскоре открыл нам на это глаза. — Эти иракцы перегруппируются и захватят нас".
Его предсказание сбылось с точностью до наоборот. Но, эй, у него великое будущее в качестве военного планировщика!
Болото
Настоящей нашей проблемой были боевики, форсирующие реку под прикрытием болот. Вдоль берегов реки располагались бессчетные маленькие островки, покрытые деревьями и кустарником. Повсюду между кустами были завалы из принесенного рекой плавучего мусора, засохшей грязи и камней.
Боевики использовали растительность в качестве укрытия; они выскакивали из зарослей, делали несколько выстрелов, и скрывались в листве, за которой мы их не могли видеть. «Зеленка» была такой широкой, что мятежники могли подходить вплотную не только к реке, но и к нам — часто их не было видно даже на расстоянии меньше ста ярдов. С такой дистанции попасть в цель способны даже иракцы.
Чтобы окончательно все усугубить, в болоте жило стадо водных буйволов, которые непрерывно курсировали через заросли. Вы что-то слышите, или видите движение листвы, но не знаете, что это: боевики или звери.
Мы попытались проявить креативность, запросив разрешения выжечь растительность с помощью напалма. На идею было наложено вето.
Каждую ночь я обнаруживал, что численность боевиков возросла. Попытки прорыва стали постоянными. В конце концов, боевики могли бы собрать столько людей, что я просто не смог бы убить их всех.
Мне бы не хотелось такого удовольствия.
Морские пехотинцы запросили передового авиационного наводчика, который должен был вызывать авиационную поддержку в случае нападения инсургентов. Нам прислали летчика Корпуса морской пехоты, настоящего пилота, который сейчас работал на «земле» в порядке ротации. Несколько раз он сообщал координаты цели для атаки с воздуха, но все его запросы неизменно отклонялись при прохождении по вышестоящим инстанциям.
