В терминах социологии потребления туристы являются потребителями городских достопримечательностей. Эйфелева башня – знак, обозначающий в первую очередь Париж; турист может включиться в потребление такой вещи-знака
[269]
, если побывает в Париже, увидит Эйфелеву башню, поднимется на нее, пообедает в ее ресторане, купит сувенир с ее изображением – и сфотографирует ее или сфотографируется на ее фоне. Способы потребления достопримечательностей туристами включают круговой обход, возложение цветов, прикосновение к памятнику (как делают туристы с городской скульптурой, загадывая желания) или бросание монетки, но первый и главный способ потребления достопримечательности – фотографирование.
Туристские фотографии могут изображать или не изображать самих туристов, они могут быть постановочными или непостановочными. В данной статье речь пойдет в первую очередь о случаях, когда “модели” позируют на фоне памятников. Что касается туристских фотографий, на которых нет самих туристов, “даже когда такие фотографии не включают людей и, кажется, были сняты исключительно из-за интереса к изображенному объекту, будь то пейзаж или памятник, их функция заключается в том, чтобы выражать отношение между фотографом и его объектом”
[270]
. Фотографии, на которых туристы позируют, “выражают отношение между фотографом и его объектом” в большей степени и являются, так сказать, “прототипическими”: “Не очень люблю снимать всякие здания, но пришлось, чтоб хоть какая-то память осталась” (Инф. 1, жен., 1978 г.р., учительница)
[271]
. Информантка признается, что предпочитает в поездках фотографиям “зданий” снимки, на которых изображена она сама. Первые она делает только по необходимости, “чтоб хоть какая-то память осталась”, и по возможности находит выход из этой ситуации во взаимном фотографировании друг друга с другими членами туристической группы: “Тут я к кому-то присоседилась, к какой-то семейной паре: я их вдвоем фотографировала, они меня фотографировали” (Инф. 1, жен., 1978 г.р., учительница).
Туристы, осваивая новую местность, стремятся сконструировать связь с ней хотя бы на фотографии, символически “присвоить” город, по крайней мере на снимке. Визуально та фотография, на которой представлены оба участника этих отношений – человек и город, выражает их связь более явно, чем та, на которой представлен только город, когда отношение города с человеком конструируется в акте показа фотоснимка (к примеру, в устном комментарии), поэтому в любительской фотографии нередко отдается предпочтение первому варианту.
Джон Урри описал так называемый “герменевтический цикл”: туристы ищут те виды, которые они уже видели в буклетах и телепрограммах; в путешествии они фотографируют эти виды уже сами и затем показывают снимки своим знакомым
[272]
. Однако “герменевтический цикл” не учит туристов фотографироваться на фоне достопримечательностей: на рекламных снимках обычно не изображены фотографирующиеся люди. Несмотря на это, туристы для своих фотоснимков позируют одинаково. Пьер Бурдье пишет о любительской фотографии: “Хотя стоило ожидать, что эта практика, не имеющая ни традиции, ни амбиций, приведет к анархии индивидуальных импровизаций, однако на самом деле нет ничего более строго регулируемого и конвенционального, чем фотографическая практика и любительские фотографии”
[273]
. Повторение одних и тех же объектов фотографирования, ракурсов, поз объясняется тем, что любительская фотография культурно обусловлена и передается в культуре так же, как и другие символические системы. Любительская фотография – это своеобразный визуальный язык, которому человек начинает учиться у других носителей своей культуры не тогда, когда впервые берет в руки фотоаппарат, а еще раньше, когда смотрит чужие любительские фотографии. Дальнейшее освоение этого языка происходит при наблюдении за другими фотографами и повторении их действий: “С ним все фотографировались. Ну раз все фотографируются, то, значит, и нам надо” (Инф. 1, жен., 1978 г.р., учительница).
Согласно канону туристской фотографии, когда турист позирует на фоне достопримечательности, то и турист, и достопримечательность должны быть различимы на снимке. Это требование связано с тем, что туристские фотографии должны передавать тем, кто на них смотрит, сообщение о том, что турист посетил данный город, а потому на снимке должны быть видны и тот, кто посетил город, и достопримечательность – узнаваемый знак, способный и представлять самого себя, и метонимически замещать весь город или даже страну; именно в качестве такого знака памятник должен помещаться в кадр. Совет профессионала любителям: “Если вы хотите снять человека на фоне красивого пейзажа, не пытайтесь скомпоновать снимок так, чтобы на нем уместился еще и весь пейзаж. Лучше сделать два снимка: портрет, где фон минимален, и пейзаж”
[274]
– пропадает втуне, поскольку идет вразрез с установкой туристской фотографии на передачу визуального сообщения о присутствии данного человека в данном месте, а приведенная автором
[275]
иллюстрация с подписью “Неудачная попытка совмещения снимка человека и пейзажа. Можно было подойти ближе или воспользоваться оптическим приближением” для носителей «Kodak culture»
[276]
не является “неудачным кадром”: панорама получилась достаточно резко, человека хорошо видно, что еще нужно?
И турист, и достопримечательность, согласно канону туристской фотографии, должны быть обращены к объективу лицом / передней частью. “На языке любой эстетики фронтальность означает вечность в противоположность смерти”, – писал П. Бурдье, связывая позы свадебных фотографий с византийскими мозаиками
[277]
. Фронтальность дает возможность узнать объект на снимке, которая в визуальной коммуникации с помощью любительской фотографии является ключевой. Если людей или достопримечательности (но в первую очередь людей!) на фотографии плохо видно, снимок считается “неудачным”.
