Попробуем реконструировать типологию объектов, которые обычно входят в круг интересов нового городского туризма. Меню одного из известных тематических англоязычных интернет-ресурсов Infiltration.org предлагает следующую классификацию: заброшенные места, лодки и корабли, подземелья и городские стоки, отели и больницы, транспортные туннели (метро, автомобильные, железнодорожные), технические подземные сооружения. Международное ЖЖ-сообщество http://abandonedplaces.livejournal.com/ просит участников верифицировать в фотоотчетах посещаемые ими объекты в соответствии со следующими категориями: больницы (приюты, санатории, клиники, включая ветеринарные и т. д.), дома (от особняков до хижин), военные объекты (форты, бункеры, башни, базы, ангары и т. д.), транспортные средства (самолеты, поезда, корабли, автомобили и т. д.), коммерческие объекты (заводы, шахты, офисы, гостиницы, склады, магазины, торговые центры и т. д.), кладбища (гробницы, катакомбы, усыпальницы и т. д.). Наконец, ведущее русскоязычное сообщество “Забытые в прошлом” (http://ru-abandoned.livejournal.com ) предлагает очень простой набор тегов для классификации отчета – завод, ферма, военное, церковь, шахта, жилой дом и т. д. Можно сказать, что перечисленные типологии, сделанные отнюдь не профессиональными урбанистами, вполне точно и лаконично охватывают все группы городских сооружений, включая транспорт. Обращает на себя внимание появление тега “военное” в сообществах, куда свои посты размещают жители постсоветского пространства. Это отражает специфику территории, где объекты оборонной инфраструктуры строились повсеместно.
Если просматривать блоги российских посетителей “заброшек”, то внутри общих типологий можно увидеть специфические типы объектов, которые пользуются популярностью на постсоветском пространстве. Какие же это объекты?
Заброшенных отелей или гостиниц почти не встречается – их место занимают пионерские лагеря, которые нередко достаются “новым городским туристам” в хорошей сохранности, т. е. с инвентарем, мебелью, плакатами, библиотекой и всем обветшалым пионерским антуражем. И хотя пионерлагеря, так же как и заброшенные усадьбы и военные базы, по географической принадлежности не являются городскими объектами, однако для самих “новых городских туристов” они вполне вписываются в ряд урбанизированных пространств, которые по своей территориальной организации и архитектуре можно рассматривать в качестве таковых в противоположность заброшенным российским деревням и селам. Кроме того, сам способ посещения подобных мест можно рассматривать как продолжение городского туризма.
Конечно, нередко такие лагеря по инерции работали в 1990-е и даже начале 2000-х годов, однако все здания и сооружения, а также основная часть интерьеров, включая наглядную агитацию и мебель, остались неизменными с советского времени. Нередко пионерские лагеря были частью социальной инфраструктуры богатых советских предприятий и ведомств, что отразилось в оригинальности архитектурных решений. Так, макабрическое впечатление оставляет пионерлагерь “Сказка”, фотоотчет о посещении которого размещен блогером deni_spiri в сообществе “Забытые в прошлом”
[326]
. В оформлении фасадов и интерьеров архитекторы использовали сказочные морские мотивы, в результате чего сегодня заросшая территория лагеря вместе с полуразрушенными остовами железобетонных рыб и океанских моллюсков может служить готовой декорацией для съемки фильмов ужасов. Вот какими комментариями сопровождает фотографии автор отчета: “Огромный монстр-осьминог опутал своими щупальцами всю стену спального корпуса!”, “Стены – словно аквариум. Правда, с мега-рыбинами”, “Заглядываем в палату и видим перевернутого монстра, похожего на огромное насекомое”. Заросшие пионерлагеря дают “городским разведчикам” не только возможность ощутить себя героями хоррора, но также служат источником ностальгии о пионерском детстве, тем более что обилие наглядной агитации и других пионерских артефактов вполне располагает к этому.
Например, в качестве “хабара” посетители пионерских “заброшек” взяли памятные фотоальбомы, освещающие жизнь лагеря с разбивкой по сменам, годам и основным событиям. Размещенные в блоге фотографии из этих альбомов
[327]
рисуют повседневность отдыха пионеров, включающую игру “Зарница”, антивоенный митинг против американской агрессии во Вьетнаме, торжественные линейки, спортивные соревнования, обед и даже дневной сон. У большинства комментаторов эти фотоотчеты вызвали ностальгию по пионерскому детству: “Было лето – был отдых, игры, дискотеки, фильмы, всякие кружки и прочее. Никто особо не был заморочен на политике. Дети все-таки. А поднять флаг СССР на линейке всегда было почетно, не из-за того, что это советское знамя, а из-за того, что ты выделился и чем-то заслужил (например, хорошим дежурством на воротах). Было замечательно в детстве”.
К другому специфически постсоветскому типу “заброшек” можно отнести разнообразные научно-исследовательские центры – бывшие НИИ, лаборатории, испытательные площадки, технические библиотеки и т. п. Деиндустриализация и демилитаризация российской экономики в 1990-х годах повлекли за собой сокращение исследовательских центров, работавших на нужды отдельных ведомств и ВПК. Не везде освобожденные площади были перепрофилированы и отданы под офисы, часть помещений была “законсервирована”
[328]
еще в начале 1990-х годов, другие организации обанкротились уже в 2000-е. Они стали объектами интереса “городских разведчиков”, поскольку обеспечивали их острыми впечатлениями, неожиданными находками и богатым материалом для фотоотчетов – антуражными научными приборами и оборудованием, лабораторной посудой и мебелью, плакатами, книгами, вещами
[329]
.
Вот как описывает свои ощущения от похода в заброшенную лабораторию один из его участников
[330]
:
Когда какая-нибудь крупная отрасль начинает деградировать или приходить в упадок, она вместе с собой тянет ко дну связанные с ней научные учреждения, производственные объекты и т. д. Останавливаются исследования, закрываются лаборатории, увольняется персонал, в местах, где еще вчера кипела работа, теперь уже никого нет. Порой это происходит так неожиданно, что все оборудование и даже личные вещи остаются в закрытых зданиях на произвол судьбы. Скорее всего с этой лабораторией, которая занималась исследованием пестицидов, так и произошло.‹…› Меня всегда удивляло оставленное, работоспособное оборудование, как будто ему нельзя уже найти применения. ‹…› Когда я увидел такое количество никому не нужной химической посуды, я вспомнил свои уроки химии в школе, на которых был дефицит оборудования и все боялись разбить какую-нибудь колбу.
