– Ага, у меня карма такая – всех подставлять, – сквозь зубы ответила Настя.
– Ага, карма, – неожиданно согласился маг и принялся тщательно разминать сигарету. – Думаешь, у тебя все под контролем, стоит постараться – и все сделаешь правильно. А это не так. Даже у Великих – не так.
Настя переминалась с ноги на ногу, изнывая от смущения. Она рада была, что Семен остался. В одиночестве она сейчас корчилась бы от стыда и ужаса; простые слова Иного утешили ее. Но Настя до сих пор не понимала, как вести себя с Семеном. Вдруг он ждет, что она подыграет, изобразит, что принимает манеры простака за чистую монету? Или наоборот… Настя прикусила губу и принялась рассматривать свои облепленные влажным песком сандалии.
– Ну чего нос повесила? – подмигнул Семен. – Испужалась?
– Да что ж такое! – воскликнула Настя. Очередное просторечие вывело ее из себя: невозможно серьезно говорить с человеком, который намеренно прячется за псевдодеревенским говорком. Она умоляюще прижала руки к груди. – Семен, ну зачем вы так?
– Как? Чего-то не пойму тебя.
– Семен… – простонала Настя, закатывая глаза.
Семен добродушно рассмеялся, извлек из кармана дешевую зажигалку из прозрачного пластика. Закурил свою истерзанную «явину».
– На кого я, по-твоему, похож? – неожиданно спросил он. – Чисто внешне?
– На нехорошего сантехника из журнала «Крокодил», – буркнула Настя, пряча глаза. – Извините…
Но Семен только весело ухмыльнулся.
– Не извиняйся, я своей внешностью не озабочен, но в зеркало все-таки иногда смотрю, так что в курсе. Что люди, что Иные судят по обложке, Настенька. Извертись вся – никуда не денешься. Этот – в очках, морда задумчивая, весь из себя изящный. Наверное, умный, можно с ним и поговорить по-человечески. – Семен усмехнулся, заметив, как Настя залилась жаркой краской. – Или наоборот: чего с него взять, гнилого интеллигента. А у того – простецкая рожа и руки как лопаты, ждем от него сермяжной правды и посконной мудрости. Где ему понять трепетную творческую деву, нечего его, дремучего, слушать.
– Простите, – выговорила Настя, краснея до слез. – Я понимаю. Простите… Но, помните же, я и в первый раз не до конца поверила, что вы такой… простой. Я понимаю, что нельзя так, по внешности…
– Да ничего ты не понимаешь, – весело отмахнулся Семен. – Думаешь, меня это огорчает? Да ничего подобного. Я пытаюсь тебе объяснить: что люди, что Иные судят по схемам, и никуда от этого не деться. Я мог бы тратить энергию и время, чтобы эту схему сломать. Только смысл? Зачем переть против волны, если на ней можно кататься? Знаешь ведь, сама на доске стояла…
– А вы тоже? – удивилась Настя и тут же снова смутилась: – Ой, да. Извините. Я опять…
– Да я серфингом занимался еще в те времена, когда о нем только гавайцы знали, – усмехнулся Семен, и его глаза затуманились от воспоминаний. – Случилась однажды заварушка на Кауаи, в форте Елизаветы. Там и без Иных было весело, местный король мутил, никак не мог выбрать, кому выгодней продаться, нашим или американцам. А тут еще жрецы – жрецами-то у них на островах настоящие Иные были, не жулье. Принялись гадить по мелочи: то проказу напустят, то рыбу уведут. Жучка на груз сандала натравили, а за этот сандал наши собирались купить боевой корабль у американцев… О Договоре там слыхом не слыхивали, лезли в человеческую политику как хотели. Поехали мы с ребятами разбираться. Я тогда молодой был, горячий, а у них половина магии на море завязана. В общем, пришлось становиться на доску… Ладно, не важно, – махнул он рукой, обрывая сам себя. – Я к тому, что…
– Ничего себе «не важно»! – невольно вырвалось у Насти. Она слушала открыв рот, не зная, что ее больше потрясает: существование русской крепости на Гавайях или участие затрапезного Семена в таких невероятных событиях. – Обалдеть же!
– Дела давние, двести лет прошло, – пожал плечами Семен. – Я все к тому, что можно, конечно, добиваться, чтобы не судили по одежке. А можно соответствовать ожиданиям и пользоваться этим.
– Да, да, – задумчиво кивнула окончательно растерявшаяся Настя.
– Магическое вмешательство в человеческий разум, даже слабенькое, – штука, знаешь, небезопасная, с побочными эффектами, – наставительно продолжал Семен. – Баловаться им не следует. Зачем лишний раз рисковать, если можно обойтись банальной психологией? Например, нужно нам внушить отвращение одной глупой маленькой художнице, не повредив ей мозги…
– Да, – машинально кивнула Настя и дернулась, когда сказанное наконец дошло до сознания. – Что-о?!
– А больше ничего не могу сказать. Думай.
Семен затушил догоревшую сигарету и встал. Потянулся с деланым зевком, покрутил головой, разминая шею.
– А наши-то все заседают, – с противоестественной бодростью сказал он. – Пойти посмотреть… не прозаседались бы!
Он снова подмигнул Насте и неторопливо двинулся прочь.
Глава 4
Внутренняя кухня
Стоило Семену отойти, и Настю снова затрясло. К черту игры в магию. Она не создана для интриг и тонких манипуляций. А главное – совершенно не приспособлена к нападениям свихнувшихся на красном психопатов. Оскаленная рожа Иного, бездонное багровое око пробитого им провала. Блестящие, будто покрытые нефтяной пленкой когти, рвущие кожу… Будто и не было откровенного разговора с Семеном, радостного удивления, шокирующего намека. Все вытеснил неодолимый животный страх. Настя впилась ногтями в ладони, в зародыше давя желание догнать Семена и вцепиться в его руку. Разум подсказывал, что грози ей хоть тень опасности, маг не ушел бы. Но инстинкт требовал бежать, умолять, врать – лишь бы не оставаться одной.
Впрочем, далеко Семен уйти не успел: к хижине уже торжественно двигалась целая делегация. Впереди важно вышагивал Дингири; гримаса сдержанного огорчения то и дело сползала с его масленой физиономии, и тогда она освещалась, будто Инквизитор только что заключил лучшую в мире сделку. За ним шли оба дозорных. На губах Махинды играла нахальная и беспомощная улыбка пойманного с поличным шалопая. Сиримаво хранил спокойствие, чуть приправленное сожалением: «Очень жаль, но мы вынуждены…» Илья, каланчой маячивший за спинами низкорослых шриланкийцев, поймал взгляд Семена, иронически шевельнул бровями. Настя моргнула: показалось, что оба москвича на мгновение исчезли, будто в пленке мелькнул двадцать пятый кадр, запечатлевший пустоту. Иллюзия быстро развеялась, но осталось впечатление, что между дозорными произошел краткий разговор, лаконичный обмен информацией. Семен шагнул в сторону, пропуская Иных к Насте, и та привстала, оробевшая от этого почти ритуального шествия.
– Уважаемая Настья, – с ужасающей чопорностью заговорил Дингири. – Азиатское бюро Инквизиции, Ночной и Дневной Дозоры Коломбо и Ночной Дозор Москвы приносят вам глубочайшие извинения.
От неожиданности Настя щелкнула зубами; всполошенно покосилась на Семена, но маг хранил совершенно непроницаемый вид.
