Пёс действительно трансформируется, но не так стремительно, как Гум или Горголла. Во что бы он в итоге ни превратился – в этом милом уютном квартале ему не место. Пёс поворачивается ко мне, и я достаю свою сверкающую УРА.
– Леди, закройте глаза. Я серьёзно!
Гм. А ведь если она достаточно долго не будет их открывать, я успею превратить Бенни в розовую слизь, телепортнуться в зоомагазин, купить ещё одну болонку, и можно надеяться, что старушка не заметит разницы.
Собачонка уже бежит ко мне, и я нажимаю кнопку. И… ничего не происходит. Вообще ничего. Ничегошеньки. УРА не стреляет. Чёртов пёс трансформируется так медленно, что сенсор его не распознаёт.
– Тяв!!!
Бенни бьёт меня в грудь неожиданно крепким лбом (как там вообще мозг помещается, внутри этого черепа?). Три ребра с хрустом ломаются и вонзаются в лёгкие. Я раскидываю руки; ноги отрываются от земли. Я подлетаю в воздух и впечатываюсь спиной в старинный кованый фонарь. Под аккомпанемент треска, грохота, звона стекла и хруста костей фонарь падает прямо на милую тихую улочку.
Где-то просыпается ребёнок и начинает кричать. Где-то женщина, не переносящая громких звуков, жалеет, что не включила свой генератор белого шума. Где-то автовладелец скоро будет недоумевать, что же случилось с его мерседесом.
Ну а мне надо разобраться с тем, что у меня перед носом.
– Забудьте, что я сказал, леди, не надо закрывать глаза. С открытыми глазами легче бежать!
Но она меня не слушает. Она хватается за сердце и кричит:
– О боже!
О нет, она падает!
Глава 12
ПЕНСИОНЕРКА на грани инфаркта, мальтийская болонка, медленно превращающаяся в злобное чудище…
Кто-то должен что-то сделать!
Может быть, ты?
А то как же! Раскорячившись, чтобы не упасть, я грожу пальцем всё ещё маленькой собачке:
– Умри!
Пёс косится на меня из-под чёлки своими угольно-чёрными глазками с пожелтевшими белками.
– Умри, чтоб тебя! Умри!
Не хочет. Не хочет умирать.
Я хватаю кусок упавшего фонарного столба и зашвыриваю подальше:
– Апорт!
Бежать за куском столба Бенни тоже не хочет. Он вообще не настроен играть.
Щенок выпячивает грудь. В ней клокочет первобытная сила, древняя и вечно молодая, – та самая, которая пробудила первых живых существ от мирного сна в склизком первичном бульоне и ввергла в ревущую пучину бытия. Повинуясь властному зову этой силы, пушистая мальтийская болонка идёт прямо на меня.
– Стоять! Стоять!
Это скорее мольба, чем команда. Но даже если какая-то мораль и существует, не только в наших головах, но и на вселенском уровне, прямо сейчас это не имеет никакого значения. В эту страшную минуту победа остаётся за злой собакой.
И что ты теперь будешь делать?
Пока не знаю. Но, кажется, я в ударе.
– Плохой пёсик! Плохой!
Пространство между мальтийской болонкой и болтливым наёмником неумолимо сокращается. Неостановимый пёс сталкивается с непоколебимым Уэйдом. Он кусает меня – р-р-р! Я кусаю его – а-р-р! Надо признать, жареная курочка будет повкуснее. Пёс выплёвывает кровавый шматок Уилсона. Я выплёвываю клок шерсти, которая тут же отрастает обратно.
Мы снова схлёстываемся. Удар, пинок, рывок, ещё пинок, ещё несколько укусов и сочные ругательства. Ладно, ругаюсь только я. Второй удар головой сбивает меня с ног, но перед этим я успеваю зашвырнуть маленького засранца на другой конец улицы. И это моя первая ошибка. Ну, на этой странице. Потому что пёс приземляется на все четыре лапы и, вспарывая когтями асфальт, мчится к детской площадке посреди мирного парка в конце квартала.
Детская площадка? Эй, только что же была начальная школа! Откуда в этом чёртовом городе столько детей?
Я бросаюсь псу наперерез и скольжу по асфальту, подперев голову рукой, словно я развалился на диване. Выглядит круто.
– Эй, малыш, далеко собрался?
Не успеваю я схватить пса, как он вскакивает мне на голову и начинает ожесточённо вылизывать мне лицо. Обычно я не имею ничего против. Говорят, что собачья слюна если и не обладает антисептическим эффектом, то как минимум чище, чем человеческая. Подумайте об этом в следующий раз, когда будете с кем-нибудь лизаться.
Хочешь сказать, что надо целоваться не с людьми, а с собаками?
Фу.
Нет, не надо целоваться с собаками! Боже упаси. Особенно с такими, как эта. Жёсткий, как наждачная бумага, язык мигом слизывает маску. Я обеими руками хватаю собачью морду, но язык всё равно прорывается наружу и слизывает куски плоти, как будто я сливочный рожок в виде Дэд-пула. Та же история, что с беднягой Бернардо.
Я издаю гортанный крик, вырываюсь и улучаю момент, чтобы поглядеться в витрину. На мгновение мне кажется, будто частично слизанное лицо даже лучше смотрится, но, возможно, я просто окончательно свихнулся от боли. Да уж, есть над чем поразмыслить. Я встречался лицом к лицу со всеми обитателями вселенной «Марвел» – с героями, злодеями, персонажами второго плана и массовкой, – и к чему я пришёл? Меня залижут до смерти?
Скукота.
А что там с бабулькой?
Простите, что я уделил столько внимания собственным страданиям. Старушка пришла в себя и стоит возле дома. Одну руку она прижала к груди, словно боится, что сердце сейчас выскочит наружу, другую поднесла к губам. Сверкая вставной челюстью, она бормочет и бормочет, словно цитирует какие-то старые фильмы:
– Святые угодники! Борода Христова! Акуна матата! Господи помилуй! Кавабанга! Чёрный Козёл Лесов с Тысячью Младых!
(Ладно, последнее я добавил от себя, но я по глазам видел, что она хочет это сказать.)
Тем временем я пытаюсь спихнуть её любимого Бенни, пока он ещё не добрался до моих костей и не начал их глодать. На вид пёс всё такой же, но с каждой секундой становится тяжелее. Такое чувство, что у меня сейчас лопнут мышцы на руках.
Я собираюсь с силами, чтобы как следует его толкнуть, и слышу тоненький писк: бип-бип-бип! Что, мне кто-то прислал СМС? Прямо сейчас? Не-а. Это УРА. Судя по мигающему зелёному огоньку, она наконец-то разобралась, что перед ней не собака.
Славненько! Я не уверен, может ли у меня отрасти голова (а если даже может, останусь ли я после этого собой?), так что, пожалуй, у меня есть право применить смертельное оружие. Есть лишь одна проблемка: если я потянусь за УРА, я не смогу одной рукой удержать Бенни. Надо всё провернуть как можно быстрее, без всяких пауз на чтение эсэмэсок, даже если всё-таки есть новые.
Раз, два…
