Кроме того, Эхтгов рассказал мне следующее: оказывается, норманны считают, что морские чудовища нападают на корабли, поскольку принимают их за своих самок и желают сойтись с ними. По этой причине норманны и не строят слишком большие корабли.
Хергер уверил меня, что Эхтгов – уважаемый воин, заслуживший славу и почет во многих битвах, и его слову можно верить.
Следующие два дня мы шли под парусом между островами страны Данов, а на третий день вышли в открытое море. Я опасался, что мы снова наткнемся на морских чудовищ, но на этот раз они нам не попались, и вскоре мы увидели берега страны, называемой Венден. Это отвесные неприступные скалы, грозно нависающие над морем. Воины Беовульфа на подходе к ним принесли в жертву очередную курицу. При этом жертвенная птица была брошена в море следующим образом: голову бросили в воду с носа, а туловище с кормы, с площадки рулевого.
Мы не стали искать места для высадки в стране Венден, но поплыли вдоль берега и оказались наконец во владениях короля Ротгара. Первое мое впечатление было таким: на вершине большого утеса, словно парящего над беснующимся далеко внизу серым морем, возвышалось огромное деревянное здание, выглядевшее мощно и величаво. Обратившись к Хергеру, я признался, что этот дом произвел на меня сильное впечатление, но сам Хергер и выслушавшие его перевод викинги во главе с Беовульфом лишь пожали плечами и покачали головами. Я спросил у Хергера, почему никто не согласился со мной, и он сказал:
– Короля Ротгара зовут Ротгаром Тщеславным, и этот громадный дом – свидетельство его тщеславия.
– Почему ты так говоришь? – спросил я его. – Ты считаешь его тщеславным из-за того, что у нее такой большой и роскошный дом?
По мере того как мы приближались к берегу, я все более отчетливо видел богатые резные орнаменты, украшавшие стены дворца, и даже отдельные детали серебряного декора, сверкавшие, несмотря на пасмурный день.
– Дело не в этом, – отвечал Хергер. – Я называю Ротгара тщеславным, потому что он поставил свой дом именно в этом месте. Он просто бросает вызов богам, чтобы они скинули его вниз с этой скалы, он претендует на то, чтобы стать чем-то большим, чем просто человек, и за это он наказан.
Лично мне этот дворец показался практически неприступным, и я сказал Хергеру:
– По-моему, его бесполезно брать в осаду или штурмовать; как же, по-твоему, Ротгара могут свергнуть?
Хергер рассмеялся, а потом сказал:
– Вы, арабы, просто глупый народ и ничего не понимаете в том, что происходит в мире. Ротгар заслужил те несчастья, которые обрушились на него, и теперь только мы можем спасти его. Впрочем, вполне возможно, что и у нас ничего не получится.
Последние слова Хергера, сказанные мрачным, я бы даже сказал, испуганным тоном, просто поразили меня. Я оглянулся и наткнулся взглядом на Эхттова, помощника Беовульфа, который стоял у борта и храбро смотрел на приближающийся берег. При этом от моих глаз не ускользнуло, что колени у него дрожат, и дрожь эта имела своей причиной вовсе не холод и пронизывающий вечер. Ему было страшно; им всем было страшно; мне же причина их страха была неизвестна.
КОРОЛЕВСТВО РОТГАРА В СТРАНЕ ВЕНДЕН
Корабль подошел к берегу как раз в час послеобеденной молитвы, и мне пришлось вновь молить Аллаха о милости и прощении за то, что я вовремя не вознес свои мольбы к нему. У меня действительно не было возможности молиться в присутствии норманнов, которые почему-то решили, что мои молитвы – это некое заклинание, насылаемое на них проклятие. Мне пригрозили, что убьют меня, если я буду молиться у них на виду.
Все воины перед тем, как сойти на берег, оделись словно на битву и приготовили амуницию. Она включала вот что: во-первых, сапоги и заправленные в них брюки из грубой шерсти, на плечах – тяжелое меховое одеяние, доходящее почти до колен. Поверх него все надели кольчуги – все, кроме меня, поскольку у меня никакой кольчуги никогда не было. Каждый из воинов пристегнул к поясу свой меч; каждый взял белый щит, обитый толстой кожей, и копье; каждый надел на голову металлический или кожаный шлем
[18]
; отличался от своих подчиненных только Беовульф, которому пришлось нести меч в руках – настолько он был большим.
Рассмотрев дом короля Ротгара, воины согласились со мной в том, что на его строительство потрачено много сил и что изготовление всех этих украшений также стоило огромных трудов. Они здраво рассудили, что ничего подобного больше нет в мире и что резьба на стенах наверняка является уникальной в своем роде. Тем не менее уважения в их голосах я не услышал.
Наконец мы сошли на берег и направились к дворцу по вымощенной каменными плитами дороге. Звяканье мечей и звон кольчужных звеньев не способствовали скрытности нашего перехода, но Беовульф и его воины явно к этому и не стремились. Отойдя от берега совсем немного, мы увидели рядом с дорогой вкопанный в землю столб, на верхний конец которого была насажена отрубленная голова быка. Животное было убито совсем недавно.
Увидев это, норманны тяжело вздохнули и разом помрачнели. Мне же такое зрелище ни о чем не говорило. За время пребывания среди норманнов я уже привык к обычаю убивать какое-либо животное или птицу при возникновении любой нервозной ситуации, а то и без видимого повода. Тем не менее эта бычья голова имела для них какое-то особое значение.
Беовульф оглядел с высоты своего роста земли короля Ротгара и увидел в стороне одинокий крестьянский дом, типичный, как я потом понял, для этой страны. Стены подобных домов сложены из бревен, щели между которыми заделаны замазкой из соломы, смешанной с грязью. Разумеется, этот материал не отличается прочностью, и щели между бревнами приходится постоянно заделывать заново после здешних частых дождей. Тростниковую крышу поддерживают деревянные жерди, выполняющие роль стропил. Внутри таких домов бывает только земляной пол, очаг и куча слегка подсушенного навоза: крестьяне спят в одном помещении со своей скотиной, экономя таким образом тепло. Кроме того, навоз, полученный от домашнего скота, используется в качестве топлива для очага.
Беовульф сказал, что мы должны осмотреть этот дом, и, выполняя приказ, весь отряд направился к строению через поле, поросшее зеленой травой, но при этом вязкое и хлюпающее под ногами. Несколько раз мы останавливались, и мои спутники внимательно разглядывали землю, явно пытаясь высмотреть на ней какие-то следы. Не обнаружив ничего подозрительного, мы продолжали двигаться вперед. Я сам, разумеется, не видел ничего.
Вдруг Беовульф в очерёдной раз остановил наш отряд и показал на темный участок земли, свободный от травы. Там и я своими глазами увидел четко отпечатавшиеся следы босых ног – точнее, множества пар ног. Эти следы были плоскими, а по форме настолько уродливыми, что я даже не представлял, что за существо могло оставить такие отпечатки. По крайней мере, это явно был хищник, о чем свидетельствовали глубокие отметины не то заостренных ногтей, не то когтей. Чем-то эти следы напоминали человеческие, но, даже призвав на помощь все свое воображение, я не смог представить человека, ступни которого имели бы такую форму. Тем не менее я видел следы своими глазами и сам едва мог поверить в то, что увидел.
