Зачем румынской разведке потребовались документы Министерства обороны Индии? У нашей службы взаимосвязи с румынами в ту пору уже не было, и выяснить это так и не удалось.
У нас тоже бывают неприятности. Индийцы выдворяют наших работников без объяснения причин. Посольство ритуально протестует, но мы знаем, на чем работник «прокололся». Надо отдать им должное, индийцы в этих случаях всегда действуют корректно, но решительно. За выдворяемым выставляется демонстративное наружное наблюдение. В день отъезда его провожают крупные силы «чистых» дипломатов во главе с офицером безопасности. Выдворение сотрудника — это серьезное происшествие, как правило, ему подвергаются полезные и работающие люди. Пятном в биографии разведчика этот эпизод не становится, хотя, разумеется, возможности его дальнейшего использования сужаются, особенно если дело получило огласку.
Выдворение — это травма. Разведчик нуждается в особенно внимательном и бережном отношении к нему старших по службе.
Примечательно, что контрразведка время от времени наказывала нас таким образом не только за неосторожные соприкосновения с носителями индийских государственных секретов. Выдворялись и те, кто активно работал по американскому и другим иностранным посольствам.
Когда-то существовало мнение, что контрразведывательный режим в Индии слаб. Это вело к некоторой легковесности подхода к вопросам конспиративности, проработки технических аспектов деликатных операций. Жизнь заставила службу заплатить за эти заблуждения. Индийские коллеги — оппоненты на профессиональном языке — заслуживают самого глубокого уважения.
Неприятные инциденты не отражались на межгосударственных отношениях. Неосновательны, на мой взгляд, рассуждения о том, что так называемые «шпионские дела» являются причиной ухудшения отношений между странами. Напротив, осложнения всегда вызываются более глубокими обстоятельствами, и раскрытие «шпионских дел», придание им широкой огласки служит лишь удобным поводом для обвинений противостоящей стороны. Именно так обстояло дело в известных инцидентах 1971 года в Англии, 1983 года во Франции и т. д. Легковерная публика охотно принимает следствие за причину осложнений.
Еще в 1967 году, разъясняя обстоятельства громогласного выдворения резидента индийской разведки, высокопоставленный сотрудник МИДа Пакистана сказал советскому послу: «Шпионажем понемногу занимаются все, и едва ли это может вызвать серьезные возражения. Недопустимы попытки подрывать позиции законного правительства».
Эту беседу переводил я. Точка зрения пакистанца показалась мне разумной. Она представляется мне такой до сих пор.
В конце 1973 года Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев направляется с официальным визитом в Индию. Наступает момент высшего напряжения для резидентуры. Необходима информация по всему спектру политических проблем, которая помогла бы Москве сформулировать свою позицию на переговорах. Наша информация, естественно, будет на столе руководства одновременно с депешами посольства, торгпредства, справками Международного отдела ЦК. Она должна отличаться от этих материалов большей конкретностью, содержать неизвестные данные, иными словами, быть действительно разведывательной информацией. Возможности для получения такой информации есть.
Резидентура вместе с посольством, представителями агентства печати «Новости», Союза советских обществ дружбы и т. п. принимает меры к тому, чтобы содействовать созданию благоприятной общественной атмосферы в стране накануне и в дни визита, упредить возможные недружественные выпады со стороны оппозиции и тайных союзников нашего извечного «главного противника». Контакты в политических партиях, среди журналистов, в общественных организациях у нас обширные, и все с энтузиазмом включаются в работу. Энтузиазм неподдельный. Индийская общественность и политики действительно ценят добрые отношения Индии с Советским Союзом, а визит советского лидера позволит еще более укрепить их.
Последнее, но, пожалуй, самое важное— обеспечение безопасности в ходе визита. Естественно, это задача индийской стороны, но мы должны принять все меры к выявлению возможных угроз, слабых мест в организации охраны и подсказать индийцам, как их устранить. Для этой цели в Индию прибывает передовая группа Девятого управления. Группа с помощью нашего офицера безопасности вступает в контакт с индийскими коллегами и начинает методично прорабатывать систему охраны резиденции «номера первого», маршруты его передвижения, места проведения массовых мероприятий.
Темп работы нарастает. Вовлекаются все новые силы, из Москвы прибывают связисты, журналисты, эксперты, охрана, тонны грузов. Очень много толковых, энергичных и распорядительных людей, но все они распоряжаются независимо друг от друга, и возникает сумятица. Вместе с временным поверенным В.К. Болдыревым составляем план, где каждому определены задачи, место в общем порядке подготовки визита.
Наступает 26 ноября. Все идет четко. Воодушевлению индийцев нет предела, мы все купаемся в море дружелюбия. Более чем тепло принимает Брежнева индийский парламент. Наш лидер в хорошей форме, демократичен, разумен, обаятелен. Индийцам он нравится, и мы отмечаем, что в печати в эти дни не появилось ни одной колкости в адрес Советского Союза.
Однако не обходится без накладок. Индира Ганди и Л.И. Брежнев должны выступить перед народом на просторной площади у Красного форта, там, где в 1947 году отец Индиры Джавахарлар Неру провозгласил независимость Индии. Посольские переводчики трудятся над переводом объемистой речи Брежнева на хинди. (Его выступление в парламенте блестяще переводил на английский В.М. Суходрев.) Индийские власти занимаются организационной стороной дела. С утра начинают свозить автобусами народ из окрестных деревень, добровольцы Нацконгресса ведут на митинг сторонников своей партии. Стихийность в такого рода делах опасна. На площади собирается до двух миллионов человек. Ганди и Брежнева встречают мощными аплодисментами. Выступает Брежнев. Его речь оказывается чрезвычайно длинной, политически насыщенной, написанной по манере тех времен тяжеловесно. Но главная беда в том, что ее перевели на высокоинтеллигентный, санскритизированный хинди. Этот язык абсолютно недоступен малограмотной аудитории. С таким же успехом речь можно было произносить на русском. Темнело, слушатели пытались уходить, полиция их удерживала. Мероприятие не удалось. Брежнев заметил что-то неладное, но его успокоили дружным хором.
В целом же визит по тогдашней моде был назван историческим. Наши отношения с Индией получили новый мощный импульс. Вклад службы в подготовку и проведение визита был немалым.
Работа продолжалась.
В марте 1975 года уехал в Москву Я.П. Медяник, оставив по себе добрую память и среди индийцев, и в советских учреждениях. На мою долю выпало занять место резидента. Круг обязанностей расширился, ответственность возросла. В нашей службе действует принцип единоначалия, и мне очень скоро пришлось на собственном опыте убедиться не только в несомненных Преимуществах, но и в недостатках этого принципа для самого начальника.
В широчайшем диапазоне проблем, занимавших наше руководство, постоянно присутствовала Бангладеш. Война давно закончилась, удивительно быстро вернулись на родину десять миллионов беженцев, которые якобы бежали в Индию от злодеяний пакистанской армии, вернулись в Пакистан и девяносто три тысячи солдат, интернированных после войны. Время от времени в бангладешской и индийской печати появлялось упоминание о трех миллионах бангладешцев, павших от рук пакистанцев. Нам была известна история появления этих «трех миллионов». Во время встречи с бангладешским лидером, «отцом нации» Муджибуром Рахманом, в 1972 году, когда страсти еще не остыли, советские журналисты задали ему вопрос о числе жертв. Рахман замялся, сказал, что их было очень много. Корреспондент «Правды» Иван Щедров услужливо подсказал: «Миллиона три». Рахман тут же подтвердил, что именно столько, три миллиона. Так и пошла гулять эта цифра по свету.
