Книга Рука Москвы. Разведка от расцвета до развала, страница 42. Автор книги Леонид Шебаршин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Рука Москвы. Разведка от расцвета до развала»

Cтраница 42

Небольшая, метров двадцать пять, комната. Два стеллажа посередине, полки по стенам. Библиотека за время своего существования подвергалась стихийным бедствиям, разорениям, варварским налетам, была объектом тихого грабежа и благочестивых чисток, но и по оставшемуся можно судить о богатстве того или иного ее периода.

Лежат стопкой на полу пудовые, изданные в середине прошлого века тома трудов Кавказской археологической комиссии. Любили наши предшественники свое дело, работали дотошно, не торопясь, со скрупулезной добросовестностью. Огромные, покрытые липкой тегеранской пылью фолианты — чудо ручного типографского искусства. Долгие годы не касался этих книг читательский взгляд. Может быть, потому, что заслоняет их тяжелое кожаное кресло старинного фасона? Кажется, именно в этом кресле сидел на Тегеранской конференции Черчилль.

Вот скромная полка, где приютились издания XIX века — на русском, французском, английском языках. Пожелтели страницы, потерты кожаные переплеты, надорваны корешки, но как благородны эти ветераны, как много они могут рассказать о Востоке, который настойчиво, осторожно и умно осваивался русским человеком.

Начало нашего века. Картон и коленкор сменяют кожу, появляются бумажные обложки. История, география, литература, политика Ирана, русско-иранские отношения — толково, заинтересованно и живо писали. Судя по пометкам в книгах, так же и читали наши предшественники.

Послереволюционный период до пятидесятых годов представлен увлекательной литературой на английском, французском и персидском языках. Это было время бурных событий на Ближнем Востоке, в Индии, и советские дипломаты внимательно за ними следили. Книг на русском мало, на сохранившихся стоят штампики— «Проверено. 1938 г.», «Проверено. 1939 г.». Книги, в которых упоминались востоковедами «не те» имена, шли в огонь. Безжалостно выдирались предисловия и послесловия, где фигурировали фамилии «врагов народа», уничтожались журналы, в которых помещались их статьи. Немногие из книг того периода выжили, не самые интересные.

Новейший период сух, скучен и по большей части бесполезен. Брошюрки, будто писанные одним и тем же механическим сочинителем. Мелкие зернышки фактов, завернутые в клубки словесной ваты. Последний раз касалась их рука человеческая для того, чтобы определить на полку до поры, пока новая «злободневная» литература не потребует себе места. Тогда придет в библиотеку вечно занятый завхоз и скажет, что списать и уничтожить, а что пускай полежит до следующего раза.

У многих дипломатов, по моим наблюдениям, нет интереса к стране, в которой они живут и работают. Они занимаются проблемами сегодняшнего дня, редко удосуживаются заглядывать в прошлое. Вот почему библиотека напоминает мне пришедшее в разорение кладбище. Хочется сказать: «Аминь».

...Вернемся же в Зарганде, к старинному, дряхлеющему зданию с лепными карнизами, колоннами, сводчатыми окнами и заваленной макулатурой, ломаными стульями и шкафами залой. Придет очередной посол и пустит его на слом, а на этом месте, возможно, построит для себя современную виллу.

Мне напоминало это здание о прошлом, когда русские в Иране были не сомнительными и нежелательными иностранцами, а уважаемыми почтенными партнерами и даже (признаем, положив руку на сердце) почти хозяевами. В 1909 году иранский шах Мохаммед Шах полтора месяца укрывался здесь, в Зарганде, под крылом императорской российской миссии от своих взбунтовавшихся подданных, а вместе с ним пряталось и пятьсот человек шахской свиты. И ни один самый дерзкий бунтовщик не осмелился проникнуть за невысокую ограду российской миссии. Было все это, быльем поросло, никогда не возвратится, и жалеть о прошлом незачем. Мы не те, и Иран не тот, но история продолжается, и давно забытые события продолжают неприметно для нас влиять на сегодняшний и завтрашний дни.

...Журчат в парке быстрые арыки с холодной горной водой, как корабельная мачта, скрипит на ветру огромная чинара, непроглядная ночная темь, и кажется, что вот-вот брякнет вдали у ворот прикладом о камень часовой из казачьей его величества Шаха бригады.

В сотне шагов от центрального здания стоит небольшой одноэтажный домик с верандой, густо заросшей диким виноградом. У дома — маленький бассейн с фонтанчиком, лужайка, окаймленная вечнозеленым кустарником. Внутри сумрачно, полутораметровые стены из необожженного кирпича надежно хранят прохладу даже в невыносимую августовскую жару. Высоченные потолки и тишина, какой больше нет в Тегеране. Гостям, бывавшим в этом доме, невольно хотелось разговаривать негромко, слушать простую музыку, не спеша перелистывать пожелтевшие страницы забытых книг. Как хочется пожить здесь подольше... Однако жить в Зарганде, дышать свежим воздухом предгорья, любоваться резными листочками чинар не позволили обстоятельства, обстановка постоянной тревоги, беспокойства, ожидания беды. Беды приходили, и, чтобы справляться с ними, нужно было находиться за рабочим столом, в кабинете на четвертом этаже посольства. Зарганде оставалось для будущего, которое для меня не наступило. Так и не довелось провести там даже трех дней подряд.

Сегодня Ноуруз — иранский Новый год. Март. На несколько дней вся деятельность в Иране замирает. Иранцы проводят это время в кругу семьи, с близкими знакомыми. Не выходят газеты, закрыты учреждения, редкая лавка торгует. Раннее прохладное утро. Мы едем в Зарганде. Заезжаем на овощной базар. Он почти пуст — торговцы отдыхают. Улицы Тегерана просторны и спокойны, машин мало.

Отдыхают и наши всегдашние бдительные спутники. По крайней мере, на пути из центра города, от посольства на север, к Зарганде, мы их не заметили.

В парке холодно, погода пасмурная, кое-где под деревьями остатки талого снега, вороны каркают, а в доме тепло — целые сутки были включены электрокамины.

Долго, невыносимо долго тянется день, нужно убить время до наступления сумерек. Все продумано, подготовлено, предусмотрено, рассчитано и взвешено. Дело простое. Поздно вечером нужно повидаться и поговорить с одним знакомым. Если об этой встрече узнает САВАК, то последствия могут быть тяжелыми и для моего друга, и для меня. Самое худшее произойдет в том случае, если САВАК знает, что такая встреча намечена. Не должно этого быть, но... Каждому разумному человеку понятно, что возможность неудачи остается даже тогда, когда приняты, казалось бы, все мыслимые меры предосторожности.

Мог ли я привести за собой «хвост»? Вероятность мала, но... Это уже второе «но». Может ли привести за собой «хвост» мой друг? Он знает, что рискует больше меня, знает, как надо действовать, но... Вот и третье «но».

Бесконечный день.

Сумерки в Тегеране имеют лиловатый оттенок. Уличные фонари не будут зажигаться, в городе затемнение. Машины включают фары через пятнадцать — двадцать минут. Силуэты домов, людей, деревьев смягчаются. На горизонте розовеют снеговые вершины. Вершины еще видят солнце. Время! На неприметном «жигуле» выезжаем из ворот Зарганде и ныряем в бесконечный лабиринт узеньких, извилистых переулков. Путь долог — через весь город. Нельзя налететь на патруль, на контрольный пункт, попасться на глаза саваковцам. Если хочешь затеряться в городе, «жигули» — идеальная машина: так она скромна, непримечательна. Пешеходов на улицах почти нет. Мы петляем по улицам, меняем ритм движения. Проследи кто-то хотя бы часть нашего пути, не осталось бы и тени сомнений, что дело нечисто. Нам необходимо не обнаружить наблюдение, а убедиться, что его нет. Малейшее подозрение на слежку, и мы поворачиваем домой, ни о каких попытках уйти от наблюдения, раз оно выявлено, не может быть и речи. Еще два-три поворота, я выскальзываю из машины в абсолютно темном переулке и остаюсь один. На мне зеленая куртка и джинсы. Так сейчас одевается все мужское население Тегерана, и случайный прохожий, даже если я попаду в свет фар, не обратит на меня внимания. В карманах немного денег, удостоверение личности, сигареты, спички. Ботинки удобные для ходьбы, разношенные, на мягкой подошве. Мои шаги не слышны.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация