С ней никто не обращался дурно. Побои, которым она подверглась в момент пленения, казались некой аномалией, предупреждением для начала, не более, и все остальные женщины в Ковене теперь радушно принимали ее, в особенности Риалле, которая отвела Кэтти-бри комнату по соседству со своей собственной.
Да, это место вполне подойдет и действительно поможет ей в достижении главной цели. Кэтти-бри взялась за учебу с большим рвением — и с куда большим пониманием и предыдущим опытом и подготовкой, чем могли предположить ее наставницы.
Она делала блестящие успехи, и преподавательницы Ковена нагружали ее все сильнее.
И ее успехи все равно были блистательны.
Однако спустя короткое время Кэтти-бри, к ее изумлению, перестало удовлетворять такое положение вещей, поскольку день за днем ее терзали тревожные мысли. Она не могла говорить с Миликки, не могла поклоняться богине, давшей ей эту вторую жизнь. Анклав Теней был городом, посвященным магии, в империи, которая однажды уже попыталась сместить богиню и провозгласить превосходство собственных заклинателей. В самые первые дни Кэтти-бри в Ковене ее постоянно спрашивали, сведуща ли она в исцеляющей магии и откуда та берется, а также об иных ее явных друидических способностях.
Она отбивалась от расспросов, недоверчиво пожимая плечами, благоразумно делая вид, будто даже не подозревает, что два типа магии, тайная и божественная, происходят из разных источников. Очевидно, это удовлетворило ее тюремщиков, но ни в коей мере не способствовало попыткам установить хотя бы какой-либо контакт с богиней или вознести молитву Миликки в доме леди Авельер.
Она постоянно думала о Нирае и Кавите и молилась, чтобы у них все было хорошо. Леди Авельер намекнула, что знает про секрет Кавиты и Нирая, и это прозвучало завуалированной угрозой в адрес Кэтти-бри.
Поэтому однажды ночью Кэтти-бри выскользнула из своей комнаты и, тихо ступая босыми ногами, направилась к парапету вдоль задней стены Ковена. Оттуда она пригляделась к городской стене неподалеку и увидела, что никто не охраняет ее. Она закрыла глаза и начала творить заклинание.
— Если ты превратишься в птицу и попытаешься улететь, я выпущу огненную стрелу, которая собьет тебя, — послышался голос леди Авельер у нее за спиной. Девочка застыла на месте, волосы у нее на затылке встали дыбом.
Кэтти-бри сглотнула, пытаясь просчитать свой следующий шаг. Она непроизвольно глянула в небо, прикидывая, сколько времени ей может понадобиться, чтобы создать наверху достаточно мощное возмущение и иметь возможность самой призвать оттуда огненную стрелу. Однако это была смехотворная идея, поскольку, если бы даже она сумела совершить такое, могущественная леди Авельер запросто уничтожила бы ее.
— Не заставляй меня пожалеть о том, что к себе, маленькая Рукия из племени десаи, — продолжала леди Авельер, подходя ближе.
— Н-нет, госпожа, разумеется, нет, — услышала Кэтти-бри свой заикающийся лепет.
— Тебе не разрешено уходить, — стояла на своем провидица. — Я спасла тебе жизнь в обмен на обещанное забрать тебя к себе в школу, и теперь, когда ты здесь, на тебя распространяются здешние правила, дорогая малышка Рукия, и безо всяких исключений.
— Я не собиралась уходить, — возразила Кэтти-бри.
— Нет, собиралась. Предупреждаю тебя, не считай меня за дуру. Я слышу твои мысли с той же легкостью, как увидела тебя выходящей из комнаты.
Знает ли в таком случае Авельер про Кэтти-бри, а не только про Рукию? Известно ли ей о преданности Кэтти- бри Миликки? Неужели все, что она утаила нри поимке, раскрыто?
— Тогда вы знаете, что я собиралась вернуться, — сказала Кэтти-бри, увереннее и спокойнее теперь, когда к ней вернулись ее решимость, мужество и собранность.
Если Авельер известно все о тайных мыслях девочки, она не стала бы связываться с Кэтти-бри на стене Ковена в такой час, учитывая, сколь многое поставлено на карту.
— Тебе вообще не позволено уходить, — подчеркнула леди Авельер.
Кэтти-бри обернулась, взглянув ей прямо в лицо.
— Я хочу видеть маму, — сказала она.
— У твоей матери все прекрасно, можешь не волноваться за нее.
В голосе леди Авельер не было особой строгости, но Кэтти-бри хватило ума сделать вид, будто это не и она принялась плакать й ныть:
— Я хочу к маме!
Леди Авельер приблизилась к ней и, к изумлению Кэтти-бри, обняла и крепко прижала к себе. В следующий миг прорицательница присела на корточки и посмотрела Кэтти-бри в глаза, нежно отведя назад ее каштановые волосы.
— Я знаю тайну Нирая и Кавиты, — сказала она тихо. — Они преступники, право же, и двенадцать принцев Анклава Теней не пощадят их, узнай они правду.
Кэтти-бри заплакала громче и прильнула к леди Авельер, шепча:
— Я хочу повидать маму.
Спустя довольно много времени леди Авельер отстранила девочку на расстояние вытянутой руки.
— Ты хотела обернуться птицей и улететь к десаи, — констатировала она.
— Совсем ненадолго, — заверила ее Кэтти-бри, шмыгая носом. — Я собиралась вернуться до рассвета.
— Почему я должна тебе верить? Ты хочешь убежать.
— Нет, госпожа, ни в коем случае! — Кэтти-бри призвала на помощь всю свою дипломатию; ей помогало, что она говорила правду.
— Тогда уходи отсюда утром, совсем, — сказала леди Авельер неожиданно и отвернулась. — Уходи от меня и больше никогда не возвращайся!
— Нет, госпожа, пожалуйста! Нет! взмолилась Кэтти-бри. — Тогда я лучше не пойду вообще. Я хочу увидеть маму, но не покинуть это место! Ни в коем случае не покинуть! Я столькому здесь научилась! Риалле теперь моя сестра! — Играя роль маленькой девочки, она постаралась, чтобы ее голос звучал на грани паники, и улыбка, которой леди Авельер ответила на эти слова, кажется, выражала симпатию, а не недоверие.
— Я отправляюсь обратно в постель, — сказала она немного погодя. — И утром ожидаю увидеть тебя бодрой и внимательной. — Она развернулась на каблуках и направилась прочь.
Кэтти-бри уловила скрытое разрешение уйти, но едва начав заново свое заклинание, сообразила, что до ребенка, Рукии, подобная тонкость, скорее всего, не дошла бы.
— Так я могу идти, госпожа? — спросила она, вся преисполненная надежды и горячей благодарности.
— Дитя, увидимся утром, — был ответ, но леди Авельер внезапно остановилась и обернулась, лицо ее снова было жестким. — А если нет, знай, что твои- родители будут наказаны за свои преступления.
С этими словами она удалилась.
Кэтти-бри еще долго стояла на стене, пытаясь осмыслить происшедшее. Авельер разрешила ей улететь, но зачем? Ожидала ли она еще большей преданности от ученицы, которой разрешила нарушить правила, или все это было лишь свидетельством того, что великолепная незересская женщина вовсе не безжалостное чудовище?
