– Подождите, не стреляйте, зачем вы это делаете? – взвизгнул он.
Фуллертон вскинул винтовку. Он целился в голову, собирался подстрелить, как белку, – в глаз. Он в принципе мог бы и не стрелять – невелико мастерство попасть в мишень с пары метров. Но наемник искренне считал, что любое дело должно быть завершено. Парень начал отползать, прикрывая лицо рукой, – белый как мел. Хлопнул выстрел – и бездыханное тело с раскроенным черепом сползло в канаву.
Одновременно с выстрелом прогремел еще один – и самодовольно заулюлюкал Джерри. Новой жертвой стал бывший католический священник Гомарек. Вместе со смертью он унес в могилу тайну своей симпатии к ополчению Донбасса. Выстрел был действительно метким – пуля вошла между лопаток в момент отчаянного рывка, когда пленному до обрыва оставалось двадцать метров.
– Можно не добивать! – самоуверенно известил Джерри. – Все о’кей!
Гомарек не шевелился, бездыханное тело обагрила кровь. Теперь все усилия снайперов сконцентрировались на последней мишени. А десантник Голубев оказался крепким орешком. Российский десант есть российский десант. Он прыгал по косогорам, нырял в укрытие за мгновение до выстрела – чувствовал его какими-то тонкими нервами. Американцы забеспокоились – этот парень уклонялся от пуль, словно они летели не быстрее шмелей. Добежит, не добежит – в принципе, пустяк, но какой удар по профессиональному самолюбию! И этот поганец еще показывал им средний палец! Стрелки бежали за ним, стараясь сократить дистанцию, выпускали пулю за пулей. Но десантник был словно заколдован, пули его не брали. Это начинало раздражать. Вот он нырнул в канаву, и спустя мгновение из нее что-то вылетело – спортивная куртка, в которой он был! Ее прошили, порвали три меткие пули. Но это была лишь куртка, тело отправилось другой дорогой. Десантник летел куда-то вбок под возмущенные выкрики снайперов. Кувырок, подскок, качание маятника с одновременным набором скорости. И полетел вперед, как будто на воздушной подушке. Пули вспарывали землю под ногами, трясли кустарник, вырывали куски дерна. Болельщики подбадривали стрелков улюлюканьем и криками. Кто-то из зрителей болел за американцев, кто-то за десантника – чем не повод утереть нос чванливым и самоуверенным союзникам!
– Во чешет – как кот от пылесоса! – веселился один из охранников.
– Ловок, гад! – смеялся другой. – Быстрый, маневренный, и расход горючки у него небольшой!
Американцы запыхались, стали допускать ошибки. Злость и раздражение сказывались на эффективности стрельбы. Непростое дело – подстрелить русского солдата. А тот как будто и не устал – продолжал метаться, увертываясь от пуль, поступательно двигался дальше. У Джерри первого закончились боеприпасы, о чем он и известил с нескрываемой злобой. У остальных еще остались патроны, но пользы от них не было. Фуллертон дышал, как загнанная лошадь, обливался потом. Хардинг сохранял самообладание. Он сел на колено, упер локоть в бедро. Дыхание срывалось, но он держал себя в руках. Шустрая фигура российского военнослужащего мелькала по сетке прицела. Он должен был попасть! Но он промахнулся – пуля отделилась от ствола в тот момент, когда десантник кинулся в сторону. Хардинг невольно выругался. Спокойно, старина, спокойно, это всего лишь учебные стрельбы и небольшое ущемление профессиональной гордости…
Американцы проиграли! Десантник в несколько прыжков домчался до обрыва, распластался на краю.
– Полковник, я на обрыве! – закричал он, срывая голос. – Пусть прекращают стрельбу, вы обещали!
Над полигоном установилось хрупкое затишье. Американцы озадаченно переминались. Переглянулись с Хардингом, забросили винтовки за плечи, повинуясь молчаливому приказу. Ухмыляющиеся зрители и насупленные участники охоты подходили к обрыву. Пятеро ополченцев были мертвы, лежали в разных концах полигона. Шестой подполз к краю обрыва, заглянул в бездну, отполз обратно. Он обернулся, начал медленно подниматься. Он видел, что к нему подходят люди. Бледное лицо перекосила усмешка – за ней он скрывал непроходящий страх. Но парень неплохо владел собой. Беготня по грани не сломила его. Он спешил подняться до подхода людей, чтобы не видели его ползающим на коленях. Люди приблизились, с любопытством его разглядывали. Тот спокойно смотрел в глаза врагам. Паскевич, что-то мурлыча под нос, подошел к обрыву, глянул вниз, присвистнул. Остальные не стали это делать.
– Вы молодец, десантник Голубев, – похвалил Хардинг. – Вас неплохо подготовили. Армии многих стран мира почли бы за честь иметь таких солдат, как вы.
– Армии многих стран могут подтереться, – презрительно усмехнулся Голубев. – Такие солдаты служат лишь в одной армии. Они никогда не убивают пленных, женщин и детей… Короче, полковник. – Победитель состязания с вызовом уставился на Масловского. – Вы обещали отпустить того, кто добежит до обрыва. Я добежал. Можно идти? Никто не задержит, не будет стрелять в спину? Честное слово полковника СБУ в этой стране еще что-то значит?
Масловский мрачно смотрел на выжившего. Остальные с любопытством смотрели на Масловского.
– А может, тебе еще и проездной выписать до Донбасса? – вкрадчиво произнес Вадим Паскевич. Никто не заметил, как в его руке блеснул пистолет. Выстрел прозвучал не очень громко, словно собака гавкнула. Пуля, потерявшая значительную часть энергии, осталась в голове. Презрительная ухмылка сделалась какой-то пресной, подкосились ноги, десантник рухнул.
– Зачем, Вадим? – недовольно пробурчал Масловский.
– На всякий случай, Павел Константинович, – отозвался Паскевич, пряча пистолет. – Очень уж хотелось стереть улыбку с его самодовольной рожи. Заметьте, лично я ему ничего не обещал. Обещали ВЫ. Но вам же не хотелось его отпускать?
– Вы находчивы, Вадим, – заулыбался Джерри. – Избавили полковника от неловкой ситуации. А ведь этот парень действительно был настроен на то, что его отпустят, – засмеялся американец. – А тут такая неудача…
– Вот именно, – проворчал Масловский. – Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Итак, мы закончили, господа, вас устраивает предоставленное вам оружие?
– Думаю, да, – снисходительно кивнул Хардинг. – Возможно, еще потребуется небольшая пристрелка, но для этого подойдут неодушевленные… хм, мишени.
– Тогда возвращаемся в Шахово, господа. Приближается время обеда. Во второй половине дня обсудим поставленные задачи – теперь доподлинно известно, какие фигуры нуждаются в экстренном устранении. Вам нужно ознакомиться с картой, понять и вникнуть в то, что должно произойти в ближайшие дни. Вадим вам поможет, с этого дня вы будете работать с ним в тесном контакте…
– Только после сиесты… – Джерри Янг заразительно зевнул и без выражения покосился на истекающее кровью тело российского десантника.
– Как угодно, господа, – не стал возражать Масловский. Приходилось держать себя в руках и обуздывать рвущееся наружу раздражение.
Обратная дорога проходила в оживленном общении. Прошедшие стрельбы, невзирая на результат, показались Хардингу крайне неудовлетворительными. Он поэтапно разбирал их со своими соотечественниками, указывая на недочеты. Малоэффективный бег по пересеченной местности, чрезмерный расход боеприпасов, фактор растерянности на примере коллеги Фуллертона – когда тот проворонил нападение подстреленного объекта. Куда пропала наша хваленая слаженность, господа? Украина – не Монако, где группа выполняла задачу по устранению одного чересчур дотошного саудовского принца, но это ничего не значит, работа есть работа. Разумеется, все могло быть хуже. Живцы старались – еще бы не стараться, если на кону собственная жизнь. У трех последних имелся реальный шанс достичь обрыва, и только последнему это удалось.
