– Как же так, товарищ полковник? Стоит мост, можете сами съездить, убедиться.
Полковник вспылил.
– Съездил, капитан, убедился! Мост действительно великолепный, прекрасно подходит для лошадей, «Жигулей» и самокатных подразделений! А если на танке надо переправиться? Где потом этот танк вылавливать? Вот и приходится всем военным колоннам, идущим в Бакаево или к линии разграничения, давать крюк в пятнадцать километров, а это, между прочим, топливо, нервы и время! Немедленно укрепить мост! Самому не смешно, капитан? Пятнадцать метров пролет, восемь – так называемая река, в которой и клопа-то не утопишь!
Командир инженерного батальона покорно кивал, вытянувшись по стойке «смирно».
– Так точно, товарищ полковник, будет сделано. Рано утром я отправлю технику, и уже вечером эта клятая переправа будет тверже стали! Вы же разрешаете отложить это срочное дело до завтра?
Командиры, присутствующие на совещании, украдкой посмеивались. Мол, отложим до завтра и никогда не сделаем. Да и стоит ли вообще трогать этот клятый мост? Мы всегда забываем про нетленную русскую классику: все было хорошо, пока не захотели сделать лучше.
– Трудно с вами, товарищи офицеры, – со вздохом подытожил полковник, встал из-за стола и подошел к карте, успешно прикрывающей дыру в стене.
В феврале на крыше заводоуправления разорвался реактивный снаряд. Жахнуло так, что стены трещали даже в подвале.
Полковник несколько минут всматривался в наклеенные стрелки и линии, символизирующие рубежи. Он подавил в себе желание отодвинуть линию фронта подальше за Олдынь, вернулся к столу и посмотрел на часы. Перевалило за десять. На улице уже стемнело.
В совещательной комнате собрались командиры частей и подразделений, начальники штабов. Доклады всех присутствующих Виктор Владимирович уже выслушал, сверил с информацией, имевшейся в голове.
Положение в прифронтовой полосе складывалось не очень утешительное. Конечно, группировка была готова встретить врага. Но границу контролировали лишь мобильные отряды. Основные силы были рассредоточены по городам и поселкам. Так пришлось поступить в связи с формально действующим перемирием.
Техника и укрепрайоны были готовы. Время, необходимое для развертывания частей на боевых позициях, составляло чуть больше часа.
Виктор Владимирович поднял глаза, ввалившиеся в череп. Он выглядел неважно: мятый, заметно постаревший, невыспавшийся. Времени на отдых хронически не хватало. Безделье на пенсии, о котором он мечтал все последние годы службы, принимало весьма странные формы.
«Ничего, на войне отоспимся, – любил пошучивать полковник. – Это только на учениях тяжело, в бою – элементарно просто».
– Товарищ полковник, разведчики докладывают, что в районе закрытой Шемякинской пристани противник установил батарею полковых минометов, – проговорил начальник артиллерии майор Покотило. – Они оттуда могут достать до наших складов в Шутово. Пока молчат, но если начнется, ударят в первую очередь.
– И что ты предлагаешь? – осведомился полковник. – Уговорить их не делать это? Так подвезите пару БМ-21, пусть поездят по прибрежным дорогам туда-сюда. Уберите склады к чертовой матери, оттащите материальные ценности в тыл! Если противник пойдет через Олдынь, он все равно разовьет временный успех, поскольку ту местность мы не укрепляли.
– Есть, товарищ полковник, – обескураженно пробормотал начальник артиллерии. – Пару «Градов» мы добудем, можем спровоцировать противника на контрбатарейную дуэль, но вот насчет расформирования складского комплекса… – Он выдержал тактичную паузу.
– Ладно, я понял, – раздраженно отмахнулся Суслов. – Ты мне еще пошути про начальника транспортного цеха. Автобат я озадачу, пусть думают. Почему, товарищи офицеры, я должен с вами возиться, как отец-одиночка? – Командующий хмуро оглядел присутствующих. – Надеюсь, все понимают сложность текущего момента? Противник, воспользовавшись перемирием, сконцентрировал на наших границах значительные силы…
– Прошу прощения, что перебиваю, товарищ полковник, – встрял начальник штаба подполковник Меженцев. – Но где эти силы собираются переправляться через Олдынь? Подходящий мост всего один – за селом Штыри, но наша артиллерия пристреляна и уничтожит его быстро. Вброд? Но существуют только несколько подходящих мест, где техника не утонет и не уплывет. Эти участки мы мониторим и накроем залповым огнем в течение минуты.
– Хохлы готовы примириться с огромными потерями, лишь бы прорваться на нашу сторону и выйти на оперативный простор, – проговорил полковник. – Они будут использовать все, что имеют: инженерную технику, понтоны, экскаваторы с бульдозерами. Уже сейчас укропы каждую ночь проводят разведку, выискивают места, где можно без лишних потерь переправить технику. Возможно, противник планирует отвлекающие маневры.
– Диверсионные группы противника действительно проявляют активность. Но в ближайшие две недели наступления не будет точно, – сказал начальник разведки майор Артур Бакатин. – Вчера одну такую группу мы накрыли недалеко от Стерегущего. Сидели на хуторе, ждали у моря погоды. Местные успели сообщить. Укропам нужен был язык, желательно из офицеров. Они планировали напасть на патруль. Парочку мы уничтожили, двоих взяли. Задача у них была не бог весть – добыть сведения о переброске нашей артиллерии в район Стерегущего. Это разведчики из мотопехотной бригады полковника Пащенко. Во время допроса выяснилось, что одновременно с ними готовилась к заброске в наш тыл группа спецназа СБУ в составе четырех человек. Парни серьезные, подготовленные, молчаливые. Подчиняются напрямую своим кураторам, на военных смотрят свысока. С ними общался некий полковник СБУ. Его фамилию наш пленный не знал. Судя по срокам, эта группа уже в нашем тылу. Какое у нее задание – неизвестно. Наши люди решают эту проблему, агентура озадачена, но пока не было никаких ниточек. Возможно, группа ушла на дно. Мы усиливаем посты на ответственных объектах, принимаем меры.
– Хорошо, что сказал, – сварливо буркнул Суслов. – Только этих гаденышей нам и не хватало. Берегите свои головы. Если вам они не нужны, то мне еще могут пригодиться. Ладно. – Полковник встал и начал мерить шагами просторное помещение. – Вам не кажется, товарищи офицеры, что ситуация чем-то напоминает сорок первый год? Вражеские орды у ворот, ждут наших телодвижений, чтобы использовать их в свою пользу. Не будет провокаций – устроят сами. Мы не хотим этой войны, сыты ею, не нападем первыми и не будем провоцировать врага. Все меня поняли? Наказывать любого, кто без причины откроет огонь по левому берегу Олдыни. Мы не бряцаем оружием и чтим, как «Отче наш», минские договоренности. Возможно, кому-то мое изречение покажется странным, но я убежден: главное в войне – не победа, а неучастие в ней. Лучше договариваться с врагами, чем лежать с ними в одной могиле. Эта земля уже натерпелась. Имеются возражения?
Собравшиеся помалкивали. У полковника Суслова имелась не очень хорошая черта. Он временами сваливался в пафос.
Воевать не хотел никто. Даже те, кто прошел сквозь горячие точки и считал войну своей профессией. Можно было и не напоминать.
