– Понятно, – кивнул Павел. – Вопрос разрешите?
– Да.
– Когда выплачивается зарплата? Это, чтобы знать насчет коммунальных платежей, а то бумагами из разных инстанций завалят.
– Зарплату, Павел, надо еще заработать, – усмехнулся Цуканов. – Если удержишься, то оплата за месяц в начале следующего, это в конверте, официальная – с пятого по десятое число.
– А что может мне помешать удержаться?
– Кто знает, Павел, кто знает. Еще вопросы есть?
– Хозяину усадьбы меня представлять не будете?
– Нужен ты ему! Ладно, пообщайся с садовником, я к Старикову, доложу, что вакансию заполнили. Он, знаешь ли, каждой мелочью интересуется.
– По-моему, вы противоречите сами себе.
– В чем? – удивился Цуканов.
– То говорите, что боссу наплевать на того, кто нанимается на работу в его поместье, то в каждую мелочь вникает.
– Поработаешь тут, поймешь, что я имел в виду. Паспорт завтра не забудь, и без опозданий. Удачи!
– Как же я не опоздаю, если паспорт получать часов в 11, не раньше?
– Ладно, выходи во вторник. – Управляющий повернулся и пошел к особняку.
Провожая его взглядом, Кулагин неожиданно увидел в окне третьего этажа бледное женское лицо. На мгновение. Женщина, заметив на себе взгляд, тут же задернула штору.
– Кто это? – невольно спросил он.
– Где? – не понял садовник.
– В окне третьего этажа. Или, скорее, чердака.
– Вот что я тебе скажу, парень, чем меньше ты будешь смотреть на это окно, тем здоровее будешь.
– Но кто там?
– Не знаю.
Кулагин внимательно и пристально посмотрел на садовника:
– А вот врать ты за свою жизнь так и не научился, Виктор Алексеевич.
– Тебе-то какое дело? Дали работу, работай. Пойдем, покажу комнату, где можешь ночевать, и где лежит рабочая одежда, заодно примеришь ее.
Они вошли в пристройку. Там оказалась прихожая, небольшой коридор, в котором по разным сторонам находились туалет и душевая с умывальником, а также довольно просторная комната. Окно, завешанное темной органзой, выходило прямо на сторону особняка с загадочным окном на третьем этаже, вдоль одной стены стоял раскладной диван, у окна стол с двумя стульями, в углу платяной шкаф, рядом комод с секретером и холодильник, посреди комнаты на полу лежал палас. Чисто, довольно уютно. Уют придавала старинной работы люстра и бра на стене над изголовьем дивана. Обои светло-зеленые, не режущие глаз. На диване синяя рабочая форма, летние брюки, майка, куртка с капюшоном. Рядом со столом на тумбе телевизор и музыкальный центр.
– Ну как? – спросил Прохоров.
– Вполне, – ответил Кулагин. – Мне представлялось, что будет типа дешевого гостиничного номера, а тут… как дома.
– Живи, если хочешь. Только совет, после девяти вечера, как закончим полив территории, из домика не выходи.
– Почему?
– На неприятности можно нарваться.
– Что вы все говорите какими-то намеками?
– Никаких намеков, Паша. У Старикова и его людей своя жизнь, у нас, рабочих, – своя. Мы делаем свое дело, нам платят. Ты куришь?
– Да.
– Очень вредная привычка, надо бы бросить, да вот только как? Я тоже в день пачку уговариваю. Курить можно здесь, а поздно вечером – только здесь.
– Что, и выйти подышать свежим воздухом нельзя?
– Зачем тебе нервировать охрану? Она и так нервная.
– И много в усадьбе охранников? Я имею в виду постоянных?
– Днем с Боровским двое, ночью – один.
– И как же он такую территорию охраняет?
Прохоров, отодвинув рабочую форму, присел на диван:
– А ему особо делать нечего. Если заметил, повсюду установлены камеры видеонаблюдения. Охранник сидит на проходной и смотрит телевизоры.
– Мониторы.
– Мне без разницы. В общем, у него там все как на ладони.
– Если повсюду камеры, то сколько же надо мониторов, чтобы обслуживать каждую камеру? Всех стен пропускного пункта не хватит.
– Меня это не касается. Но в проходной этих мониторов штук шесть, не больше.
– Понятно, охранник переключает камеры. Но в таком случае он не может обеспечить тотального контроля.
– Слова-то какие говоришь! Тотального! Где научился?
– В армии.
– Так ты тоже военный?
– Капитан.
– Понятно, почему начальник охраны взял тебя. Сам из бывших.
– Бывших офицеров, Виктор Алексеевич, не бывает.
– Слышал. Ладно, ты домой поедешь?
– Да, мне завтра паспорт получать, послезавтра приеду.
– К 8.00. И без опозданий, Паша, здесь никакие объяснения и причины не помогут. В момент зарплату урежут.
– Это я уже понял.
– Ну, тогда пойдем? Провожу тебя да займусь пересадкой декоративного клена. Хозяйке, видите ли, надоело, что они растут под окном спальни, приказала вдоль забора пустить.
– Могу помочь, время есть.
– Не надо. Справлюсь, да и делов-то на час-полтора.
– И все-таки, Виктор Алексеевич, что за женщина на третьем этаже? Ведь ты же знаешь. Не можешь не знать.
– А тебе-то это зачем? – Прохоров повысил голос: – Ну, скажи, зачем? Какое твое дело, что происходит в семье депутата?
– Значит, эта женщина, что выглядывала из окна, член семьи?
– Увидел и забудь! Не наше, Паша, это дело.
– А что ты так разгорячился, Виктор Алексеевич?
– Да ну тебя, с тобой, чую, неприятностей не оберешься.
– Так пойди и скажи начальнику охраны, что не хочешь работать со мной. И меня тут же отправят восвояси.
– Я не стукач, понял?
– Понял, так что за женщина?
– Да иди ты! Не спрашивай.
– Ладно. А провожать меня не надо, сам дорогу найду.
– Как хочешь. Держи ключ от пристройки.
Садовник передал Кулагину ключ и ушел. Павел закрыл входную дверь и тоже направился к выходу. И вновь на третьем этаже колыхнулась штора, вот только лицо не появилось. Ох уж эта привычка пытаться разобраться в том, что непонятно. Но ничего не поделаешь. Он прошел до проходной.
– Ну, что, мужик? Слышал, на работу устроился? – спросил его охранник.
– Временно.
– Здесь все сначала временно. Тебя насчет шатания по территории предупреждали?
– А тебе, собственно, какое дело?
