– Можете ли вы сказать мне, открыты ли сейчас городские ворота Парижа?
Эти банальные слова, этот простой вопрос наполнили Манфреда странной радостью.
Возможно, что при звуках этого голоса Манфред интуитивно почувствовал, что принадлежит он человеку доброму и смелому, сильному и мужественному! Манфред прекратил свою безумную работу…
Собрав последние силы, он закричал:
– Ко мне, месье! Кто бы вы ни были, помогите!
Манфред не ошибся. Возле караульного поста остановилась тяжелая дорожная карета, в которой находились мужчина и женщина. Мужчине на вид было лет сорок, хотя лицо его, если присмотреться повнимательнее, выдавало куда более значительный возраст.
Незнакомец был среднего роста, все еще стройный, худощавый, энергичный; у него были необычайно проницательные глаза, и в облике его чувствовалась эдакая бессознательная отвага.
Его спутница была еще молода и так красива, что ей в этом завидовала Диана де Пуатье, красота которой в те времена считалась самой совершенной. Печаль омрачила черты этой женщины, отнюдь не портя ее красоты…
Закончим наш короткий рассказ упоминанием, что на высоких (как было принято в те времена) козлах огромной дорожной кареты сидел форейтор, а рядом с ним – человек со смуглым лицом, длинными седеющими усами, придававшими лицу грозный вид.
Когда карета приблизилась к виселице, путешественник высунулся в дверцу и сказал человеку, сидевшему рядом с форейтором:
– Спадакаппа!
– Монсеньор!
– По какой чертовой дороге ты нас повез?.. Это же Монфокон, если меня не подводят детские воспоминания!
– Черт побери, монсеньор! – ответил человек, носивший такое странное имя. – Я же не так хорошо знаком с окрестностями Парижа, как вы – с римскими предместьями!
Путешественник, которого назвали «монсеньор», повернулся к сидевшей в карете женщине:
– Не выглядывайте в окошко, душа моя… Закройте свои прелестные глазки…
– Я закрою глаза, – послушно повиновалась дама. – Но почему?
– Потому что мы проезжаем мимо одного гадкого сооружения, очень грязного, и я не хочу, чтобы чистота вашего взгляда была осквернена этим зрелищем…
– Я не буду смотреть, дорогой…
Они обменивались фразами очень негромко, и эта кротость свидетельствовала о глубокой нежности отношений… Именно после этих слов путешественник обратился к сержанту:
– Не скажете ли нам, открыты ли парижские ворота в это время?
Сержант открыл было рот для ответа.
Но ответа так и не последовало. Вместо него раздался крик, отчаянный вопль, словно исходящий из недр земных, из мрачной могилы:
– Кто бы вы ни были!.. Помогите!..
Дама в карете испуганно содрогнулась.
Незнакомец, не раздумывая ни секунды, резким рывком открыл дверцу и спрыгнул на землю:
– Кто это так кричит? – жестко спросил он.
– Один из злодеев, содержащихся там, за дверью.
И сержант указал на железную дверь. Путешественник испуганно вскинул руки.
– Там! – сказал он. – Там! Но это же склад трупов!..
– Да, месье.
– И вы говорите, что там заперли живого человека!.. Это же чудовищно!
– Месье, вы вмешиваетесь в очень серьезные дела… Уверяю вас, что господин главный прево не любит, чтобы его контролировали.
– Помогите! – снова раздался голос из-за железной двери. Теперь он казался более измученным.
– Клянусь Небом! – воскликнул чужеземец. – Что бы ни совершил этот человек, но наказание превосходит все допустимые границы.
– Довольно, месье! – оборвал его сержант. – Мотайте отсюда!
Незнакомец окинул сержанта таким взглядом, что тот сразу же сменил тон:
– Простите меня, но это совет… Вы совершите ошибку, заинтересовавшись судьбой этого злодея.
– Бывает, что среди злодеев попадаются люди благородного сердца и вполне разумные! – тихо, словно размышляя, сказал чужеземец. – И встречаются так называемые почтенные люди, по которым плачет веревка!
– На помощь! На помощь! О! Пусть против меня выпустят два десятка вооруженных солдат! Лучше уж пусть меня открыто убьют! Месье! Если у вас есть сын, если вы не лишены любящего отцовского сердца, помогите!
– Черт побери! Так не говорят висельники!.. Его голос перевернул всю мою душу… Сержант, надо выпустить этого несчастного! Подобное наказание слишком бесчеловечно.
– Месье, вы с ума сошли! Говорю вам: убирайтесь прочь!
Сержант подал знак, и все его люди стали шеренгой возле своего командира. Путешественник пожал плечами и повернулся к карете:
– Спадакаппа, ну-ка высади эту дверь!
– Мигом, монсеньор…
Человек, которого назвали Спадакаппа, спрыгнул на землю и направился прямо к железной двери.
– Эй, месье! – закричал он. – Отойдите. Сейчас я высажу эту дверь!
Спадакаппа нагнулся, с трудом поднял огромный камень, когда-то вывалившийся из стены, над головой и, качнув его пару раз, обрушил на дверь.
Металл отозвался глухим рокотом.
Сержант смачно выругался и направился к Спадакаппе. Тогда путешественник схватил служаку за руку, остановил его и мягко сказал:
– Не мешайте ему, друг мой… Не то он может намять вам бока.
– Бунт! – заорал сержант, стараясь освободить запястье, онемевшее от железной хватки незнакомца. – Мятеж! Совершено насилие над солдатом короля! Взять его!
Тем временем Спадакаппа еще раз швырнул камень в железную дверь. Солдаты с ругательствами и проклятиями рванулись, было, вперед, но тут же в замешательстве остановились…
Чужеземец обнажил свой клинок, настоящую рапиру, длинную, прочную, сверкающую…
Кончик этой рапиры описывал такие мулине
[12]
, выплясывал такую фантастическую, грозную сарабанду
[13]
, что изумленные и напуганные солдаты остановились.
Чужеземец, продолжая фехтовать клинком, прикрывал Спадакаппу. А тот не прекращал своей разрушительной работы и без устали бросал раз разом огромный камень в железную дверь.
Солдаты крутились перед иностранцем с посверкивающей рапирой, пытаясь добраться до него. Но каждый из их выпадов отражался, словно молнии, слетавшие с его клинка, образовывали непробиваемую защиту.
Через какое-то время он даже перешел от обороны к атаке… Его рапира колола, поворачивалась в немыслимых виражах, рубила столь эффективно, что солдаты, испуганно вскрикивая и чертыхаясь, сначала медленно пятились, а потом – в растерянности – отскочили шагов на сто. И в это самое время дверь склада с адским грохотом рухнула.
