– Папа, я всегда видела вас таким добрым!
– Добрым я был для тебя, но для других – злым! Но послушай… У меня тоже есть извинения! Ты не знаешь, сколь ужасно это ремесло шута… Ты не знакома с подлостью людей, ты не знаешь, сколько раз прокалывали кинжалами мое сердце в ответ на мои булавочные уколы…
– Отец, зачем мне нужно было знать все это…
– Это чудовищное ремесло!.. А ты не желаешь ничего знать о нем!.. О, как я страдал, как я боялся!
– И всё из-за меня! Ради моего воспитания, ради того, чтобы сделать бедную, покинутую сироту всеми уважаемой горожанкой!
– Мое ремесло, мое гнусное и подлое ремесло, Жилет, я исполнял с удовольствием, потому что оно позволяло мне сделать тебя счастливой, потому что каждая проглоченная мною обида, каждый позор моей души щедро оплачивались, что позволяло мне удовлетворить один из твоих капризов… Но если я страдал и дрожал, жил в постоянном страхе, то это, Жилет, потому, что боялся одного: как бы ты не узнала во мне Трибуле!.. Знаешь, эта мысль меня убивала…Теперь с этим покончено, потому что ты мне улыбнулась, мое сладкое сокровище!.. О, дай моему бедному сердцу вздохнуть свободно… Приходя домой, я проводил часа два перед зеркалом, пытался расправить плечи, скрыть на лице маску насмешки, какую наложили на него мои выходки… И все же на улице мне казалось, что каждый встречный готов крикнуть: «Вот он, Трибуле, наделенный языком змеи!»
Жилет еще крепче сжала в объятиях Трибуле.
– А помнишь тот день, когда Марселина говорила мне и тебе о Трибуле?.. Она утверждала, что видела его!.. А потом еще прибавила: «Он такой же горбатый, как месье!» Помнишь?.. Я тогда отвернулся… На глаза набежали слезы… Я побледнел от ужаса.
– Не вспоминайте больше об этом, отец. Вы же сказали, что с прошлым покончено.
– Да… Покончено… Послушай… Ты страдаешь, не так ли? Ты задыхаешься в этой позолоченной клетке.
– Да, отец, – тихо ответила Жилет.
– А король, твой отец?.. Ведь он же твой отец?
– Он приводит меня в ужас, – еще тише проговорила девушка.
– Итак? – Трибуле внимательно посмотрел на девушку. – Ты не хотела бы оставаться здесь?.. Ты не желаешь быть герцогиней?
– Нет!.. О, папа!.. Наш маленький домик… Мои птички, мой садик, мои цветы… и вы!
Трибуле вздрогнул. Его сердце, столь долго терзавшееся в мучениях, наполнилось безмерной радостью.
– Но, – продолжал он, – подумай еще вот о чем, мое обожаемое дитя… Вспоминая прошлое, ты расстаешься с блестящим настоящим… Король…
– О, не говорите мне о нем, – пробормотала Жилет.
– Почему? То же твой настоящий отец!
– О, нет! Нет!
Лицо юной девушки покрылось ярким румянцем.
– Бедняжка! – воскликнул Трибуле. – Я догадываюсь… Он осмелился бросить на тебя подлый взгляд!.. Ты поняла его гнусные мысли, плохо скрытые под маской отцовства… О, король!.. Благодари Небо, что ты не успел претворить свой злодейский замысел в жизнь, иначе… клянусь жизнью своего любимого ребенка… тебя бы уже поразили удары твоего любимого шута!.. Жилет, дитя мое, надо бежать отсюда…
– Да, и как можно скорее…
– Послушай… У меня есть деньги… Я смогу подкупить нескольких стражников, и они откроют мне одну из дверей, после чего мы немедленно уйдем из дворца… Мы уедем в Швейцарию… или в Италию… Куда ты захочешь… Мы начнем новую жизнь, тихую и спокойную… Пока тебя не захочется найти спутника своей жизни… и моей…
Жилет отрицательно покачала головой.
– Как! Ты не хочешь и слышать о замужестве? Ладно! Я буду опекать мадемуазель. Мы уедем из этой проклятой страны… Мы уедем далеко, очень далеко от Парижа…
Жилет положила свою головку на плечо Трибуле.
– Нет! – тихо вздохнула она.
– Ты не хочешь покинуть Париж?
– Нет, папочка…
– Почему? – с дрожью в голосе спросил Трибуле.
Девушка закрыла свои прекрасные глаза, на ее ресницах маленькими жемчужинками поблескивали слезы…
– Ты плачешь? Что с тобой, Жилет?.. Ты плачешь!.. А я, поглупевший от радости, болтаю тут всякую чепуху… Ты опечалена… ты очень опечалена… Я знал тебя отчаянной девчонкой… Ты никогда не плакала… Что с тобой случилось, Жилет?
Она не смогла ответить и только плакала все сильнее.
– Жилет, – взмолился Трибуле, растерявшийся перед подобным проявлением безмолвной боли, – дорогое мое дитя… Расскажи всё своему старому отцу… Плачь, дочь моя!.. Твои слезы, капля по капле падают мне в душу… Не говори мне ничего… Слова напрасны… Ты только лишь плачь… Ох!.. Что за судьба: видеть, как плачет Жилет и быть не в силах чем-либо помочь ей!.. Я ничего еще не знаю о причине твоего горя… Жилет, сокровище мое, скажи мне о ней!
И тогда Жилет голосом, таким слабым, что он был едва слышен, выдохнула:
– Он не любит меня…
– Он тебя не любит, – повторил Трибуле и побледнел.
– Он меня презирает…
– Кто?.. Скажи же мне!
– Он думает, что я добровольно пошла за королем…
Рыдания снова потрясли ее грудь, и девушка проговорила:
– Ох, как я несчастна!.. О! Каким взглядом он меня наградил!.. Его взгляд до сих пор камнем висит на моем сердце.
– Да кто же это? Кто он? – спросил взволнованный Трибуле.
– Тот молодой человек…
– Что за молодой человек?.. Говори!.. Это он причинил тебе боль! Ты сказала, что он тебя не любит! Такое невозможно себе представить!
– Знаешь, отец… Он часто прохаживался перед особняком Трагуар. Он проходил всегда в одно и то же время, когда я сидела у окна.
– Дальше? – вздохнул Трибуле.
– Он смотрел на меня, и мне показалось, что я догадалась… О, он меня не любил… Он меня никогда не любил!
И девушка снова захлебнулась в рыданиях.
– А ты?.. Ты его любишь? – спросил Трибуле.
Она утвердительно кивнула головой.
– Заканчивай рассказ, дитя мое… Этот молодой человек… Как его зовут?
– Это он вырвал меня из рук короля в тот вечер, когда… Мне кажется, его зовут Манфред.
Трибуле вздрогнул и побледнел.
– Манфред! – глухо вскрикнул он. – Главарь нищих бродяг!
– Что вы говорите, отец! Главарь нищих?
Жилет испуганно вскрикнула и вопросительно посмотрела на отца.
– Не бойся… Я ошибся… быть может… Да точно! Я ошибся. О! проклятый язык!
– Нет, отец, это правда… Теперь я обо всем догадалась… Я поняла, почему во дворце появились эти ужасные люди… эти демоны… Они пришли защищать своего предводителя… А я люблю его! Люблю!
